А

АЛАБАМА — штат на юго-востоке США, имеющий официальное прозвище «Сердце Юга». Штат, не похожий на Калифорнию, в которой жил и автор, и его герой, и на США вообще.

«За всё время в Алабаме я так и не научился понимать, сколько я должен на заправке, настолько английский язык, перемолотый неразжимающимися челюстями, отличался здесь интонационно и фонетически. И только в Алабаме мне приходилось видеть в супермаркетах нарядную старушку в кресле-каталке, управляемой горничной — черной чопорной женщиной, одетой в шерстяной темно-синий костюм с белоснежными кружевными манжетами и воротничком. Только в Алабаме черный юноша, убирающий от опавших листьев лужайку перед крыльцом, кланялся мне и интересовался, не может ли быть чем-нибудь полезен».

Б

БОЯЗНЬ СМЕРТИ — чувство, впервые испытанное героем, когда он слышит, что у него будет ребенок.

«Тогда впервые в жизни я испугался смерти, вдруг затрепетал всем существом. Раньше я был уверен, что не боюсь умереть, что если бояться смерти — не хватит сил жить. В походах я бравировал этим своим безразличием. И вдруг сейчас мне панически захотелось жить, остаться в живых — несмотря ни на что. Теперь ясно, что еще никогда я не был так близок, так готов к смерти, как перед тем походом. И новая жизнь, ради которой я должен был существовать во что бы то ни стало, столкнула внутри меня падучий камень. Отныне живое во мне вступило в смертельную схватку с небытием. И в этой борьбе я едва выжил».

В

ВОКЗАЛ — место притяжения человека, проводящего жизнь в путешествиях, поисках своего места.

«Я заночевал на вокзале. Он был полон, как во времена эвакуации. Группа бичей — две бабы в грубых платках и трое осоловевших парней — сидела неподалеку. Они постоянно громко интересовались отправкой какого-нибудь поезда, изображая, что его как раз и поджидают. Когда поезд отбывал, бичи выбирали следующую отправку. Видимо, так они создавали себе уют осмысленности или же готовили легенду для ментов, которые могли их прищучить за безбилетную ночевку в зале ожидания. У меня тоже не было билета».

Г

ГИРКАН — греческое название области вдоль юго-восточного берега Каспийского моря, в бассейне современных рек Гурган и Атрек, входившая в состав Персии. Здесь жили потомки сектантов екатерининских времен, сбежавшие сюда от притеснений.

«Гирканские влажные субтропики, охотничье царство Сефевидов, жирный топкий ил Гызылагача. Ячеи рисовых полей, залитые закатом, сменяют плоскости солончаков, искрящихся зернистым грязным серебром. <…> Двухъярусный реликтовый лес — тот, из которого отжата нефть, — подымаясь в горы, редеет. И в третичном периоде он подымался здесь, раскрывался, опоясывал, перемежался всполохами густой лиановой растительности, колоннадами причудливо витых стволов железного дерева, лиловой дикой хурмы, известковыми распадами, в которых по щелям дымились — и дымятся — горячие источники...»

Д

ДЕТСТВО — время, когда закладывается человеческая личность.

«Нет моего детства без запахов. Его время наполнено ароматом роз и запахом моря, и они оба предвосхищались запахом нефти, ибо именно ею благоухали цистерны на подъездных путях, мимо которых медленно катил поезд, пересекая Апшерон, в то время как я высовывался в окно, переполненный восторгом окончания долгого пути и торжеством начала летнего южного счастья, замирая сердцем при виде блещущей полоски моря, то появляющегося, то исчезающего за холмистым горизонтом».

Е

ЕДИНСТВО С ПРИРОДОЙ И МИРОМ. Не мнимое, на выходные на шашлыках, а подлинное, которое вытесняет всё остальное.

«Не знаю, что на меня нашло, но я рассказал Мохсену и Мишель, как однажды мы с отцом добрались до торчавших вдали из воды скал. Он оставил меня на них, а сам уплыл так далеко, что я не смог разглядеть его у горизонта. Отца не было вечность. Его беспечность объяснялась тем, что он вырос на Каспии сиротой. И это море было ему роднее материнской утробы. Когда он вернулся, я был уже раздавлен солнечным ударом и еле сумел, держа отца за плечи, добраться до берега. Дальше он нес меня на руках до шоссе. Дома лечить меня никто и не думал, я просто проспал сутки и встал как новенький».

Ж

ЖИЗНЬ. Жизнь как осознаваемый, рефлектируемый, но непознаваемый процесс.

«А я говорил ему, что жизнь и смерть для меня выражены бесконечным морским берегом, совершенно пустынным. Мы с отцом были поглощены такими морскими прогулками — когда уходили по колено в воде по апшеронским отмелям едва ли не за горизонт. Залитая солнцем морская бесконечность плоских берегов воплощала для меня внутреннее понимание счастья, покоя, единения с мирозданием».

З

ЗВЕЗДЫ. Звездная бездна как символ бесконечности и непознаваемости Вселенной.

«Небо смежило веки, и звездная бездна опрокинулась мне в череп. Всегда жутко лежать лицом к диску окоема, особенно ночью, потому что падаешь в сферу созвездий. Чтобы заснуть, я стал вспоминать названия звезд. Узнал мигающий на излете ковша Арктур. Отыскал созвездие Северной Короны. Она плыла, утопая в белесом мареве восходящей луны».

И

ИОРДАН — река на Ближнем Востоке. Берет начало у подножия горы Хермон, вблизи соединения границ Сирии, Ливана и Израиля, протекает с севера на юг через Тивериадское озеро, впадает в Мертвое море.

«На извилистом и узловатом течении Иордана, как и на других реках, попадаются места, густо заросшие тростником. Здесь когда-то обитали львы. Теперь в этих зарослях остались только те, на кого львы охотились, — кабаны, на редкость хлопотливые существа, с которыми я предпочитал не сталкиваться по причине вероятного урона: порванная палатка, смятые котелки, сломанная горелка».

К

КАСПИЙ — крупнейший на Земле замкнутый водоем, с которым связано детство писателя.

«Тем августом в четвертый раз мы распутывали на байдарках выход в Каспийское море. Миновав Харабалык, с трепетом проникли в бронхи дельты. Шел двенадцатый день наших плутаний в протоках и ериках. Двенадцать раз солнце, дрожа, подымалось над кружевом воды, тонувшим в чащобе. Я возвращался к завтраку, приструняя за собой по мелководью сазана на кукане. Сильная рыба раскрывала мясистые губы и, захлопав хвостом, тащила меня на глубину. В этом отпавшем от мира водном лабиринте, перемежаемом то плавнями, то островами — степными и лесистыми, пространство казалось сгустившимся до отдельной вселенной. Здесь, то попадая в ловушки заросших чилимом проток, то будучи отброшенным назад сильным встречным течением, можно было месяц петлять в пределах лишь нескольких квадратных сантиметров карты».

Л

ЛЕС — территория свободы.

«В лесу я всегда чувствовал себя по-царски, мысли здесь становились наконец осязаемы, стремились явно, как рыбы в ручье, — есть ли в мире что-то более величественное, чем согласное растворение в природе. Оттого и не нравилось мне жить в Америке, что там природа непременно кому-нибудь да принадлежит — то частным лицам, то государству, всюду рейнджеры и сторожа, такое чувство, что ты пришел в храм, выкупленный у Бога, и ходить там с душой решительно негде. А на родине, как выйдешь на Окский косогор, присядешь осмотреться — аж зубы ломит».

М

МАР-САБА — православный греческий мужской монастырь, расположенный в Кедронской долине в Иудейской пустыне. Один из древнейших непрерывно обитаемых общежительных монастырей в мире.

«Место ночевки выбираю по ходу дела, но чаще всего останавливаюсь в пустующей башне монастыря Мар-Саба. Монахи полтора тысячелетия не пускают в свою обитель женщин, а паломницам, если таковые случатся, предлагают селиться в этой башне. <…> Однажды — в один из таких походов в пустыне среди звезд — я понял, как мне показалось, что именно предлагал дьявол Христу, когда явился и говорил обо всех сокровищах мира. На самом деле он имел в виду свитки Священного Писания, спрятанные где-то в пещерах. Нет ничего вокруг нас, если это нельзя выразить. Вот дьявол и ловил Его — не на звезды, а на слова, которыми сотворен весь мир...»

Н

НЕБО — символ бесконечности, свободы и смутной опасности одновременно.

«С заходом солнца заканчивая работу, я садился в траву, разжевывал кусок хлеба с солью и смотрел в остывающее небо. Почему-то тревожно было наблюдать сочетание двух разных излучений: остатков прямого солнечного, которым еще сочились верхние слои атмосферы, — и отраженного луны, осеребрившего подбрюшья лиловых облаков. Казалось, слияние этих двух освещений не было простым смешением, а рождало структуры прозрачности — подобно тому, как краски, сочетаясь по краям мазков, производят невиданные составы цветового объема. Или, точнее, подобно тому, как семейство гласных звуков, произведенных прямым дыханием легких, гортани, — сочетаясь со звуками согласными, отраженными от губ, нёба, зубов, — рождают слово. Так вот, прозрачные эти структуры по случайной прихоти не понять чего, воображения или восприятия, принимали форму разнокалиберных лодок: шлюпок, шаланд, швертботов, яликов, дубков, байдар, яхт, каравелл».

О

ОСТРОВ — символ мечты, уединения, гармонии человека с миром. «В ту весну 1928 года Анне впервые приснился остров — что-то очень далекое, вроде Исландии: вересковые луга и вселенная воды, утесов; снился, в сущности, сам океан, такой мыслящий, такой холодный и опасный — упади в него, и десяти минут не продержишься, погибнешь от переохлаждения, от непонимания. На этом острове помещалась ее мечта — школа изобразительного искусства, в невероятном, спиралевидном, при этом парадоксально призматическом здании, многокрылом царстве углов, выкрашенном ослепительной известкой».

П

ПЕЧИЩИ — поселок в Гомельской области, Беларусь. Здесь погиб, не дождавшись документов на орден Красного Знамени, и похоронен в братской могиле дед писателя.

«Деревня Печищи была основана в конце девятнадцатого века неподалеку от местечка Паричи. Легенда сообщает, что у паричского помещика тяжело заболела дочь и отец ее обратился к еврейской общине с просьбой о молитве и медицинском вмешательстве. Девушка выздоровела, а благодарный отец подарил евреям землю — поле посреди лесов и болот. На поле стояла древняя печь для перегонки дегтя, так что с названием нового поселения затруднений не возникло».

Р

РАЗИН, Степан — донской казак, атаман Войска Донского, политик, предводитель восстания 1667–1671 годов, крупнейшего в истории допетровской России.

«Я вырос на Каспии. Мальчишками мы мечтали пробраться на эти острова, чтобы найти клад Разина. Почти все они вулканического происхождения, малопригодные для жизни из-за выбросов сероводорода. Они населялись птицами и солдатами. Настоящие птичьи базары располагались на горячей грязи. На такой почве яйца высиживать не надо. Однажды шторм продержал нас неделю в плену на одном из островов».

С

СИРЕНЬ. Вид персидской сирени в сознании рассказчика прочно соединен с Грибоедовым: Визир-Мухтар утром перед казнью смотрит во двор русской миссии и видит розоватую пену на раскаленной лазури.

«Почему-то у меня всегда имелся образ идеальной сирени. Он не был чем-то выдающимся, но оказывался необходим как внутренний вызов идее цвета — и я воображал себе нечто лилово-кипенное, как грозовое облако сверху, если смотреть из солнца. И вот когда я наводил на сирень лупу, мне казалось, что, собирая стеклом лучи, я приближаюсь к идеальному зрению — и это неким образом позволяло мне охотиться на бабочек. Я подносил руку к ветке сирени — и линза, скрутив свет, выкатывала мне в глаза миры, составленные чешуйчатыми разводами бабочкиных крыльев».

Т

ТИШИНА. Тютчевское silentium, условие, при котором человек по-настоящему остается наедине с собой.

«Пылающая тьма блеяла, мычала, бормотала.
Затворы на фотоаппаратах стрекотали.
Как вдруг что-то пролетело по толпе, рванулось и замерло.
Разом всё стихло.
Погасли мгновенно костры.
Тишина накрыла площадку, поселок, гору, небо.
Они убили их всех разом, по мановению незримого дирижера.
Молчала смерть многих агнцев».

Ф

ФАЛАНСТЕР — в учении Шарля Фурье специально устроенное здание, способное сочетать в себе черты как городской, так и сельской жизни. Дворец особого типа, являющийся центром жизни фаланги — самодостаточной коммуны трудящихся вместе для взаимной выгоды.

«Если вы заедете по дороге в какой-нибудь кибуц, выращивающий финики, непременно наткнетесь на станцию наблюдения за птицами; может быть, встретитесь, как некогда я, с типичным жителем кибуца, вышедшим вам навстречу, — Тарзаном по телосложению, с собранными сзади в хвост волосами. Король беззаботности, он живет в мобильном домике, прицепленном к старому “лендроверу” с приспущенными колесами. Вы перекинетесь с ним несколькими фразами и вдохнете особенный, почти теософский дух фаланстера.

Х

ХАЗАРИЯ — Средневековое государство, созданное кочевым народом — хазарами. Она оказала серьезное влияние на культуру Древней Руси.

«Я словно бы попал в тревожный мир прозрачности, который хоть и не отличался от реального мира, но содержал в себе принципиально иную существенность, иное время. Он мог бы, думал я, заключать в себе Хазарию. Древняя страна, некогда сгинувшая здесь, в дельте, под наносами эстуария великой реки, проходила сквозь меня сверкающими глыбами воздуха, дымным дыханием очагов, ровным жестким ходом пастбищ. Смесь восхищения и жути переполняла меня. Я не хотел и вспоминать о своем прошлом мире, он словно бы не существовал. Смерть наяву очаровывала меня, и, если б друзья тогда меня отыскали, я бы сбежал, чтобы хоть еще немного продлить это ощущение затерянности, попытку проникнуть в забвение».

Ц

ЦЫГАНЕ — кочевой народ, одно из самых многочисленных этнических меньшинств в Европе. Герой Иличевского в своих скитаниях тоже кочевник.

«Зал ожидания был забит туркменскими цыганами. Они всем табором ехали в Ожерелье, к тамошней цыганской общине. Это были робкие мужики, загорелые, причесанные, в рубашках с отложными воротничками, в пиджаках, в которых они выглядели неловко присмиревшими. Цветастые их жены и сестры были с детьми, ошалевшие менты беспрерывно проверяли у них документы. Цыгане вели себя примерно, выстраивались в очередь, протягивали паспорта и ворохи бумаг, в которых сами не могли ничего прочесть».

Ч

ЧУДО — то, чем наполнена наша повседневная жизнь при внимательном наблюдении.

«Несколько кабанов темными глыбами появились на том берегу, и перепуганная старуха кинулась к омуту. Сначала я видел всё это отчетливо, но тут что-то произошло со мной. Какой-то устрашающий дух вселился в меня одним махом. Я отпрянул от костра, оттолкнувшись от земли, будто встав на четыре лапы. Не знаю, как вышло, но я словно бы перелетел через реку. Там было не мелко, однако сила, с которой я вытолкнул себя из воды на обрыв, оказалась нешуточной. Единственным оружием, что имелось у меня, оказался перочинный нож. В сущности, голой рукой я одним ударом вырвал секачу горло. Повторюсь, я не знаю, как это вышло. Я только увидел, как кабан шагнул на меня и завалился шумно набок. А я остался стоять, окровавленный по локоть, перед старухой, чье лицо в свете костра выражало предельную степень страха. После этих событий я не знал, что делать. Датчанка пришла в себя понемногу и перевела меня на обратную сторону. Тут же она исчезла, а я не остался ночевать и глубоко за полночь поднялся из недр Мертвого моря в Иерусалимские горы. Я объяснил себе этот случай чудом».

Ш

ШАГАЛ, Марк — русский и французский художник еврейского происхождения. Помимо графики и живописи занимался также сценографией, писал стихи на идише. Один из самых известных представителей художественного авангарда XX века. Родился в Витебской губернии.

«Когда в первый день мы въехали в город, в нем не угадывалось почти ничего из картин Шагала: сплошь панельные и кирпичные дома советской застройки. Но мы выбрались к реке, и город покатился по ее берегам, вдоль плавной излучины, по изломам оврагов, заросших облетевшими уже, мокрыми липами. И тут я понял, что знаменитые летящие любовники Шагала в точности повторяют изогнутый рекой и оврагами рельеф города. Тела их, сошедшиеся в объятиях, вторят береговой линии. Любовники словно поднялись в высоту из своего отражения во времени-реке».

Ь

РЕЛЬЕФ. Человек вписан в пространство на котором живет. Пространство во многом определяет его сознание и отношение к жизни.

«Идя вдоль речки, Семен всматривался в рельеф, вздымавшийся и опускавшийся на подступах к карьеру, и размышлял, каким был этот пейзаж в доисторические времена — до ледникового периода. Выглядело ли всё вокруг так же? Ему жутко было думать, что — да, всё было примерно как сейчас. То же солнце, перелески, только речка утекала вон за тот холм и уходила излучиной чуть восточнее, за ту гряду холмов. Пожалуй, она была шире, полноводнее, лес стоял гуще, выше. На водопой собирались великанские олени, носороги, похожие на бронепоезд, мамонты, саблезубые кошки с длинными кожистыми ножнами, оттянутыми клыками с брыл».

Э

ЭРМИТАЖ — музей изобразительного и декоративно-прикладного искусства в Санкт-Петербурге. Расположен в Зимнем дворце.

«В Зимнем дворце я искал камею Гонзага (марка с ее изображением была у меня в альбоме). В конце концов выяснил, что камею забрали на реставрацию, и, довольный хотя бы тем, что подтвердилось ее существование, счастливо заплутал. Уже без сил я выбрался к выставке Матисса. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать, что эта вспышка света была сокровищем; что солнечные пятна Матисса реальнее окружающего мира».

Ю

ЮНОСТЬ — самый плодотворный в интеллектуальном и телесном отношении период жизни. Период закладывания основ, следующий за детством.

«Мигрень еще в юности наградила ее всегда готовым подняться в груди ощущением отдельности тела от разума, души. День напролет распятый болью мозг отвергал тело, и голова, ярясь, всплывала над грудью, пристально скользила, оглядывая руки, живот, лодыжки, ступни, пальцы. В каждый лоскутик телесного ландшафта, складку, пору — взгляд солнечной плазмы опускал лучик».

Я

ЯФФА — один из главных портов Древнего Израиля и один из древнейших непрерывно населенных городов мира.

«Небо состарилось. Не ждать отныне друзей — вот что оно говорит. Ни того, что сейчас на Гудзоне. Ни того, что бредет по пляжу близ Яффы. Ни того, кто уже никогда, никогда не заглянет тебе в глаза, чтобы сказать: “Что-то ты грустный, старик, что случилось?”».