04 Февраля 2022
Поделиться:

Крутой Али как антикризисный менеджер: интервью с Исламом Ханипаевым

«Типа я» — дебютная повесть режиссера и сценариста из Дагестана Ислама Ханипаева, которая на днях выходит в издательстве «Альпина. Проза», но уже успела полюбиться критикам и членам жюри литературных премий. Это история восьмилетнего мальчика, который пытается выстроить свой мир и найти в нем себя после смерти мамы. А помогает ему в этом воображаемый друг — супергерой Крутой Али. Мы поговорили с Исламом Ханипаевым о том, откуда он берет сюжеты, похожи ли литература и кино и возможно ли перебороть писательское одиночество.

Путь к первому настоящему изданию был довольно долог. Книга вышла: что теперь? Это мотивирует или расслабляет?

Трудно ответить. Мой характер довольно солдатский в этом смысле. Я заканчиваю один текст и через месяц берусь за другой, стараясь не думать об издании. Занять свои мысли новой работой.

Скорее, это мотивирует: ведь я впервые в жизни взялся сразу за новый роман с пониманием того, что больше нет неопределенности, риска и страхов быть незамеченным. Осознание, что новая рукопись точно получит свой шанс, — это гора с плеч, и потому пишется легче. Проблема с «Типа я» в том, что пока я все еще не могу почувствовать радости в полной мере. У меня нет чувства окрыленности, ведь еще не все закончено. Издание книги — второй этап после написания, а третий, пожалуй, не менее важен — факт признания твоего текста читателем. Ждем! Зато уже есть чувство движения, карьерного роста, понимания того, что в меня наконец поверили! И это не может не радовать. Я больше десяти лет мечтал о том, чтобы делать то, что я хочу по-настоящему, и не беспокоиться ни о чем, — вот прямо сейчас я живу в этом своем мире.

Что для вас главное в процессе работы над книгой и что — в литературе вообще? Что значит быть писателем?

Можно ответить на все разом: возможность рассказать историю и вызвать эмоции у читателя — это главное. Оно же в идеале предполагает и остальное: успех книги, популярность, возможность донести важные для тебя мысли, то есть внести вклад в социальные изменения, что угодно.

Работа писателя — сделать так, чтобы читатель, открывая книгу, попадал в другой мир и не хотел оттуда уходить. Всё остальное вторично.

Как вы придумываете свои романы? Так вышло, что читатели пока знают только об одной вашей книге, а я — еще и о тех, что только будут опубликованы в недалеком будущем. Они все очень разные. Откуда берутся сюжеты?

Встаешь утром, одной рукой ешь яичницу, а второй пытаешься, уговаривая ребенка, вставить в его рот ложку с рисовой кашей, и вдруг — БАМ — приходит идея. Бывает, когда смотрю или читаю что-то. Я поглощаю много информации, слежу за новостями, переживаю о том, что происходит вокруг, и это питает воображение.

Нил Деграсс Тайсон сказал, что мир существовал в каком-то стабильном нематериальном состоянии, пока фотоны и нейтроны чего-то там по необъяснимым причинам не сделали и не случился Большой взрыв. Я думаю, что мое воображение работает по схожему принципу: в нем происходят какие-то неконтролируемые подсознательные процессы, которые вдруг рождают искру, и я ее выхватываю. Невозможно сказать уверенно, откуда берутся идеи. Я, например, от природы всегда был фантазером. Наконец хоть где-то пригодился этот скилл (и перестал приносить вред).

Вы работаете в сфере кино. Кино и литература похожи?

В основе своей все виды творчества похожи. Ими управляют чувства, эмоции, фантазия. Что музыкой, что живописью. Это всегда одно и то же: стремление донести мысль до других людей через какие-то визуальные или музыкальные образы. Кино и литература в этом смысле похожи больше остальных — это два разных инструментария для того, чтобы рассказать историю. На данный момент литература — это самый доступный мне способ сделать то, что я всегда хотел делать.

Вас часто спрашивают о том, детский ли текст «Типа я»? Вы задумывались о том, кто его аудитория?

Проблема такого текста в том, что нельзя до конца понять, детский он или взрослый. С другой стороны, почему «проблема»: он как раз для всех. В Японии пожилые люди так же активно раскупают мангу, как и молодежь. Это часть их культуры. В этом смысле хочется, чтобы «Типа я» стал текстом кросспоколенческим. Ведь он в первую очередь напоминает об основах нашей жизни: о семье, о вере в себя, о духе приключений, который взрослые неизменно теряют.

Мне кажется, что центральная тема текста (тут каждый читатель вправе сам выбирать) — это тема семьи. Казалось бы — банально, семья — это то, что мы переживаем каждый день, но в рутине, в ежедневном стрессе, в погоне за лучшей жизнью мы понемногу жертвуем самым ценным: временем с детьми или возможностью позвонить пожилым родителям, пойти к ним в гости. Мне хотелось бы, чтобы этот текст напоминал нам об этих основах. Потому что мы все состоим из родительского воспитания, из первой любви, из первых прочитанных книг, из основных движений, которым обучились в спортзале в детстве. Да и моя вера, ислам, как раз про это: ты должен всегда возвращаться к тому, с чего начал, ежедневно напоминать о самом важном.

«Типа я» — возможность ненадолго повторить наше детство и оттуда, с детского ракурса, взглянуть на то, кто мы есть сейчас.

Ощущаете ли вы себя частью литературного поколения? Литературные форумы дают ощущение единой среды? Или писательство все равно остается сугубо индивидуальным занятием?

Это самое парадоксальное, что я ощущаю прямо сейчас. С одной стороны, я совершенно не ощущаю себя частью литературного поколения, да и человеком из литературы вообще. Я не вхожу в литературную тусовку и, к сожалению, не взрос на детских или классических книгах. Я, скорее, как Тарантино, который сейчас вдруг выпустил книгу просто потому, что почувствовал, что ему есть о чем рассказать внутри его киношного мира. Мои ощущения похожи: мне есть что рассказать.

Парадокс в том, что все эти форумы, слеты дают возможность впитать в себя дух письма, энтузиазма, среды, когда такие же, как ты, ребята ищут способ рассказать свои истории, — и это классно. Ты слушаешь их, делишься своими идеями, и вы вместе генерируете какое-то особое электричество, с которым ты возвращаешься домой… И дальше ты снова одинок, и это правильно. Потому что удел писателя — быть одиноким. Я в этом уверен. Это твоя сила и твое бремя. Истинный рассказчик историй — это человек больной, если не может их рассказывать. Одно из лекарств — письмо. Можешь попробовать, и, вероятно, тебе это поможет, но не забудь почитать о побочках, упомянутых маленьким шрифтом на упаковке: «быть внешне со всеми, но внутри оставаться одиноким». В этом я уверен: письмо — процесс индивидуальный и одинокий.

Как вы думаете, если бы «Типа я» в прошлом году снова не удалось по каким-то причинам пробить издательскую и премиальную стену, вы бы продолжили писать? Долгое отсутствие читателя вас бы не остановило?

За месяц до премиальной истории я для себя решил, что скорее всего перестаю писать. Да и снимать кино тоже. Пара последних лет были очень тяжелыми в плане творчества, до такой степени, что я готов был все бросить и силы своей студии направить на производство рекламы — что просто смерть для меня.

Конечно, вряд ли бы я бросил писать насовсем. Потому что знаю, что если меня молния ударит лет через пять, то я, ни о чем не думая, просто сяду и напишу. И тут дело даже не в читателе. Настоящий писатель пишет в первую очередь потому, что не может не писать. То есть пишет для себя. И поэтому полагаю, что я бы вернулся к письму. Но я понятия не имею, отправил ли бы я вообще текст еще раз в какое-нибудь издательство или нет. Скорее всего, я бы просто издал «Типа я» за свой счет и, если бы все прошло хорошо, делал бы так с остальными книгами.

(в следующем вопросе содержится спойлер, если не хотите узнать его, то пропустите)

Герой повести «Типа я» делает сложный, мучительный выбор между добром и злом. При этом разобраться, где добро, а где зло, ему сложно из-за отсутствия жизненного опыта. Почему в конце Крутой Али уходит? Он больше не нужен Артуру?

Крутой Али в некоторым смысле — это антикризисный менеджер. В жизни каждого из нас в любом возрасте такой может оказаться нужен: это может быть супруга, лучший друг, терапевт или даже хобби. Для Артура Крутой Али — друг, учитель, брат, который помогает упорядочить бардак, выстроить заново разрушенный дом. Обычно разрушенный дом более характерен для кризиса тридцати лет, и иногда этот дом можно по старым чертежам собрать вновь. Но о каком старом доме можно говорить, когда речь идет о ребенке? Проблема Артура в том, что у него никогда не было этой основы: это уязвимое, впитывающее все существо. Самое обычное дитя, которое в очень важный этап своей жизни, в шесть лет, сталкивается с тем, что все, что только начинало строиться, вдруг рушится. Любящие взрослые со стороны пытаются склеить все скотчем, пытаются сделать так, чтобы все было как у нормального человека, но это не работает, когда речь идет о потере ближайших членов семьи. Есть дыры, которые никак не залатать. И тут появляется антикризисный менеджер в лице Крутого Али, который предлагает то, что я как автор предлагаю читателю: «К ЧЕРТУ ВСЁ. ТЫ ГЕРОЙ И ОБЯЗАН ПРЯМО СЕЙЧАС ВЗЯТЬ В РУКИ МЕЧ И ПОЙТИ В ПРИКЛЮЧЕНИЕ, В ПРОЦЕССЕ КОТОРОГО ТЫ ПОЛУЧИШЬ ОТВЕТЫ НА ВСЕ СВОИ ВОПРОСЫ!» Выполнив свою задачу — построив основу, объяснив принципы существования мира, который пугал Артура, подарив ему друзей, — Крутой Али уходит. Потому что в нашем мире важно уметь не только приобретать, но и отпускать.

У вас был свой Крутой Али?

У меня, конечно, не было той же проблемы, что у Артура, но были другие переживания, другая дыра, которую я пытался залатать по-своему. Я был бы рад, если бы в правильный момент ко мне на помощь пришел Крутой Али, но, к сожалению, его не было, да и родители не могли помочь, потому что я был закрыт от всех, и мне пришлось пройти десяток лет с этим самому. Но, пожалуй, это как раз тот случай, когда всё вдруг из-за непонятных химических реакций включилось, столкнулись частицы и случился «большой взрыв», после чего появился Ислам — рассказчик историй.

Именно письмо стало моим Крутым Али. Истории помогли мне понять себя и объяснить самому себе, что такое мир. То же что сделал Артур при помощи своего сенсея.

Через 10 лет после «большого взрыва» я написал «Типа я» и, надеюсь, могу дать читателю то, чего у меня в особенно тяжелый период не было. Сейчас такое время, что каждому нужен свой Крутой Али. Нам всем нужен кто-то, кто поведет нас в приключение и напомнит о простых ценностях. Немного веры в добро и надежды никому не помешает. А добру иногда приходится быть с кулаками.

Вы сильно редактируете свои тексты после написания? Часто вычеркиваете написанные фрагменты? Или пишете с ходу?

Как правило, я, будучи человеком феноменально ленивым, предпочитаю в сюжетной части ничего не зачеркивать, не вырезать, но для этого я стараюсь не писать «воды». С точки зрения основного сюжета я пишу довольно чисто. Ни разу не написал ни одного абзаца с целью увеличить размер текста, искусственно растянуть мысль. Так что просто пишу, как пишу. Это мой закон. Я никогда не меняю сюжет. Что бы ни сказал кинопродюсер, редактор, кто-либо еще. Я могу исправить ошибки, неточности, сжать или дописать, докрутить мысль (пишу я много и быстро, так что первый черновик — это всегда мешанина из всего, что нашел в холодильнике, залитая яйцом), но менять основу никогда не буду, и дело тут не в писательском эго. Скорее, в том, что история всегда пишется один раз. Ты не можешь убить героя, потом послушать чье-то мнение и переписать концовку ради увеличения продажного потенциала (к примеру).

В новой рукописи недавно вырезал целого героя. Я понимал с самого начала, что он немного вымученный и не к месту. Текст экспериментальный, так что я допускал, что может случиться что-то нестандартное. А буквально вчера его вернул в текст, потому что он вдруг стал новым персонажем. В общем, какая-то магия происходит.

Стандартной редактурой текста я занимаюсь раз в два-три месяца. Всегда есть что переписать. А про мою орфографию и синтаксис вообще молчу. Заранее прошу прощения у всех бетаридеров за это. Просто я пишу на чистых эмоциях, в определенном темпе, при своей музыке, и поэтому на выходе получается что-то плюс-минус похожее на роман, но требующее десятка редакторов.

Литература — дело труда или вдохновения?

Литература первоначально всегда история про вдохновение. И в этом кроется проблема. Вдохновение — штука капризная. Может, поэтому многие писатели почему-то считают, что письмо — это такая особая форма издевательства, насилия над собой. Сегодня есть — и пишешь 10 страниц, а следующие две недели нет — и смотришь как дурак на экран монитора. К счастью, я это просек уже в девятнадцать лет с первым своим текстом. Писал его полгода, и было очень тяжело. Работал рывками. Затем понял, что вдохновению доверять нельзя. Надо каждый день садиться за текст, даже не думая о наличии или отсутствии этого состояния. Садишься и пишешь. Иногда пишется слабо, иногда наоборот. Практически всегда вдохновение — как аппетит, который приходит во время еды. Так что, отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что это комбо.

Я, например, не умею делать несколько вещей одновременно. Не могу быть хорошим мужем и отцом, режиссером, сценаристом, пока пишу. Чтобы писалось быстро и много, мне важно все это время быть внутри текста, поэтому с разрешения своей семьи я мысленно на месяц ухожу в работу и возвращаюсь только когда поставлю финальную точку. Это мой метод. Искренне завидую всем, кто способен жить обычной жизнью, всеми заботами, ночью часа полтора писать свои три страницы и ложиться спать, а через год выдавать готовые романы, не теряя в качестве ни на основной работе, ни в роли родителя.

Другое дело — неуверенность в себе, периодические или постоянные нашептывания «что за чушь ты пишешь. УДАЛИ! Это бездарно!». Мне кажется, это главная проблема писателя. Но это уже отдельный разговор.

Вам хочется переписать вещи, которые были написаны несколько лет назад? Дописать те, что не были дописаны тогда? Или это пройденный этап?

Если еще не издал, то я не против сесть и переписать все, что можно переписать. Бывает, что испытываю стыд и не могу понять, как вообще мог такое написать, но, думаю, это нормально. Алексей Иванов хорошо сказал, что для каждого возраста должен быть свой текст. Книга, которую ты написал десять лет назад, должна была быть написана тобой в том возрасте и именно так. Так что все нормально. Пока это рукопись — это не пройденный этап, когда выходит книга — финальная точка поставлена.

Беседу вела Татьяна Соловьева.

Книги

Скидка
Типа я

Типа я

Ислам Ханипаев
590 ₽485 ₽

Рубрики

Серии

Разделы

Издательство