Ко дню рождения классика поговорили с филологом Алиной Бодровой о том, правда ли Пушкин наше все, какие его произведения особенно актуальны сегодня и какие современные книги одобрил бы Александр Сергеевич.

Правда ли, что Пушкин — наше все и почему?

В быту говорят: «А кто за тебя будет закрывать дверь? Кто будет писать курсовую? — Пушкин!» 

Пушкин, который будет за нас что-то делать, — это словесное клише, формула, штамп. И слова критика Аполлона Григорьева «Пушкин — наше все» тоже давно стали штампом, о происхождении которого мало кто помнит. 

«А Пушкин — наше всё: Пушкин — представитель всего нашего душевного, особенного, такого, что остается нашим душевным, особенным после всех столкновений с чужим, с другими мирами. Пушкин — пока единственный полный очерк нашей народной личности» (Аполлон Григорьев., «Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина», 1859).

Аполлон Григорьев. Портрет работы А. К. Бруни (1846)

Между тем Григорьев резюмировал уже сформировавшуюся идею, восходящую к романтической философии. Романтики считали, что у каждой нации должен быть свой гений, чаще всего поэт, который выражает особенности народной души и характера (эти концепты, к слову сказать, тоже изобретение романтизма). В Германии таким гением считался Гёете, в Италии — Данте, в Англии — Шекспир, а представлять Россию должен был Пушкин. Парадоксально при этом, что важнейшей особенностью «нашего всего» Григорьев, как до него Гоголь, а после Достоевский в известной речи о Пушкине, называл всеотзывчивость, то есть интерес к другим культурам. 

Благодаря культу Пушкина, который сложился еще в Российской империи во второй половине XIX века и потом был возобновлен в советское время, его имя знакомо всем с раннего детства и уж точно со школы. Но есть и другая сторона этого культа: Пушкин — реальный, сложный, исторический, человек своей эпохи и своей особой судьбы — стал бронзовой статуей, ходячим клише, набором мемов. За «хрестоматийным глянцем» не видно и текстов, а их можно и нужно перечитывать.

Как Пушкин стал главным русским автором?

Когда зашла речь о выборе национального гения, литераторам XIX века было из кого выбирать: на эту роль вполне могли претендовать Ломоносов или Державин, уже считавшиеся классиками. Но в глазах современников и потомков главным национальным автором оказался Пушкин. Историки литературы предлагали разные объяснения этому феномену, помимо интуитивного (и, несомненно, справедливого), – что Пушкин создал множество эстетически замечательных текстов. Я попробую перечислить ряд важных факторов пушкинского литературного успеха, но не хочу говорить, что какой-то из них был определяющим.

Синтез традиций

Литературная деятельность Пушкина была очень разнообразной: он писал стихи в самых разных жанрах, поэмы, драмы, прозу. Пушкин выступал как критик, журналист, издатель, историк. Многие его произведения сочетают в себе достижения нескольких школ и направлений, вписываются как в европейские литературные тренды, так и в русскую поэтическую традицию. 

Самый яркий пример такого синтетического текста — роман в стихах «Евгений Онегин», соединивший традицию романтической поэмы, элементы современной психологической прозы, нарративную иронию Стерна и Байрона и замечательно развитую стиховую речь, связанную с разными жанрами, от эпиграммы до элегии. 

Взгляды Пушкина тоже эволюционировали в довольно широком диапазоне: — от политического радикализма ранних антиправительственных стихов (вроде «Любви, надежды, тихой славы…» или «Кинжала») до имперства «Клеветникам России» и позднейшего просвещенного консерватизма. В наследии Пушкина мы найдем и непристойные эпиграммы, и вызывающий либертинаж и даже кощунство (например, в «Гавриилиаде»), но наряду с ними и окрашенные религиозным чувством стихи так называемого «каменноостровского цикла» («Отцы-пустынники и жены непорочны…», «Мирская власть»). 

При этом Пушкин был лишен тех крайностей, которые были свойственны, например, Гоголю, Достоевскому, Толстому и многим другим русским писателям. Пушкин сохранял иронию и чувство юмора, в том числе по отношению к самому себе. Все это, как мне кажется, не менее привлекательно в Пушкине, чем гармония его стихов и выверенный ритм прозы. 

Реформа языка

Пушкин (конечно, не только он, но и другие авторы его поколения) подвел итог длительной полемике о языке, которая была принципиально важна в эпоху романтизма, ведь язык считался таким же отражением духа народа, как и фольклор. В эпоху детства и юности Пушкина (1800–1810-е годы) шел интенсивный спор между сторонниками Карамзина, выступавшими за ориентацию на разговорный слог и европейскую литературу, и последователями адмирала Шишкова, который призывал отказаться от галлицизмов и строить литературную речь, ориентируясь на церковно-славянский, книжный язык в высоких жанрах и на народную речь в низких жанрах.

Уже Жуковский и «арзамасцы» сумели наметить путь примирения этих разнородных элементов в одном тексте. Пушкин же реализовал эту установку наиболее последовательно: он использовал слова из разных стилевых регистров в одном и том же произведении, сделав стиль не принадлежностью жанра, но средством передачи авторского отношения к герою или предмету описания. Так в «Евгении Онегине» сочетаются вполне разговорные, бытовые «лошадка», «салазки» и «жучка» с высоким поэтизмом, пришедшим из оды: «бразды пушистые взрывая». Все эти слова передают одновременно авторскую радость от созерцания зимних картин и его веселый ироничный взгляд.   .

Популярность

Пушкин был успешным писателем и опубликовал множество книг. Тридцатью прижизненными изданиями не могут похвастаться даже многие современные авторы, а уж за 17 лет присутствия на книжном рынке так точно. При этом Пушкин не рассчитывал на широкого читателя, как писатели так называемого торгового направления Фаддей Булгарин или Осип Сенковский, он ориентировался в первую очередь на довольно узкий литературный круг. Хотя ранние стихи и южные поэмы имели несомненный читательский успех, массовой известность Пушкина стала существенно позже. Здесь очень важную роль сыграла школа, педагогические практики и учебные книги. 

Рукопись черновика А. С. Пушкина с рисунками к II главе романа (1823—1824)

Школьная программа

Пушкин давно попал в школьную программу и списки чтения. В школьную хрестоматию тексты Пушкина были включены еще при его жизни в 1829 году. В первой специальной программе по литературе 1852 года Пушкин и его тексты тоже уже были. Как следует из данных, собранных коллегами, занимающимися историей преподавания литературы в России, Пушкин — самый постоянный и обязательный автор в школьной программе за 170 лет. 

Но круг «школьных» текстов Пушкина очень ограничен. Дольше всего в программах удерживались и удерживаются «Евгений Онегин» и «Капитанская дочка», «Медный всадник» и «Борис Годунов», а также небольшой набор поэтических произведений с почти неизменной «Песнью о вещем Олеге». Часто, к сожалению, школьные интерпретации опираются на устаревшие, можно сказать, исторические трактовки: в «Евгении Онегине» ведь до сих пор принято уметь видеть «энциклопедию русской жизни», вслед за известными статьями Белинского, которым уже 180 лет!   

5 главных текстов Пушкина

Рейтинги — всегда дело неблагодарное, но интересное, особенно когда они опираются на большую выборку. О наиболее популярных в школьных программах текстах Пушкина мы уже сказали. Интересно сравнить этот набор, скажем, с тем, который сложился у коллег из проекта «Полка» по результатам экспертного опроса. 

В списке «Главных книг русской литературы» произведений Пушкина достаточно много (их 8, больше только у Гоголя) — это ожидаемые «Евгений Онегин», «Капитанская дочка», «Медный всадник», «Борис Годунов», совпадающие со списком наиболее популярных текстов для школьного изучения, а также «Повести Белкина», «Пиковая дама», поэмы «Цыганы» и  драматический цикл «Маленькие трагедии».  Из этого списка, как и из школьного, мы видим, что для современного читателя Пушкин совсем не только поэт, каковым он был для современников, но не в меньшей степени прозаик и драматург. 

Но мне захотелось подумать о тех произведениях Пушкина, которые могли бы заинтересовать сейчас вне связи со школьной программой, а по-читательски, о тех текстах, до которых, может быть, раньше не доходили руки, а они того стоят.

1. «Пиковая дама» 

Благодаря опере Чайковского название этой пушкинской повести на слуху, но у нее не так много читателей, как мне кажется. Между тем «Пиковая дама» — текст, балансирующий на грани реальности и мистики, с замечательно выстроенной интригой,  объединяющий различные жанровые модели, отличающийся сдержанной авторской манерой, отстраненной и ироничной. Горячо советую читать повесть вместе с недавно вышедшим прекрасным комментарием, увы, покойного Михаила Безродного. 

2. «Путешествие в Арзрум» 

Совершенно неканоничный поздний пушкинский текст, приобретший в последние годы неожиданную актуальность и остроту звучания. «Путешествие в Арзрум» по своей форме травелог, но с явными элементами того, что сейчас называется автофикшн. 

Спустя шесть лет после реальной поездки на Кавказ во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов Пушкин рефлексирует над этим путешествием, над собственными ожиданиями и устремлениями, рассказывая не только о том, что увидел в теперь хорошо знакомых многим местах (Верхний Ларс, Военно-Грузинская дорога, Тбилиси, Армения), но и о том, что он понял о войне и о самом себе. И снова можно порекомендовать комментарий-путеводитель — замечательную книгу Александра Долинина «Путешествие по “Путешествию в Арзрум”».

Кадр из фильма «Пророк. История Александра Пушкина» (2024)

3. «Повести Белкина» 

Еще один прекрасный образец пушкинской прозы, который стоит перечитать взрослому человеку, чтобы оценить и мастерство языка, и изящество сюжетостроения, и глубокую металитературность. Если любите читать комментарии, то и тут снова можно порекомендовать изящно выстроенный комментарий Елены Кардаш к повести  «Метель».

4. Поэмы «Граф Нулин» и «Домик в Коломне»

Прекрасные примеры пушкинской поэтики, превращающей бытовые анекдоты в предметы для большой поэзии. Мне кажется, современный читатель получит искреннее удовольствие от остроумного сюжета и ироничного изложения в обеих поэмах. И снова советую увлекательные комментарии Романа Лейбова («Граф Нулин») и Екатерины Ляминой («Домик в Коломне»). 

5. Стихи

Было бы все же странно вовсе обойтись без лирических стихов. Мне кажется, что человеку с некоторым опытом эмоциональной жизни будет интересно прочесть поэтические тексты Пушкина середины 1820-х годов, в центре которых развитая эмоция или рефлексия над отсутствием чувства. Вот, например, не столько описание, сколько намек на рождающееся чувство ревности, страшное мучительное подозрение, которое автор скрывает многоточиями, в элегии «Ненастный день потух, ненастной ночи мгла…» (1824). А вот внезапно обнаружившееся равнодушие к былой любви в  стихотворении «Под небом голубым страны своей родной…» (1826): «Из равнодушных уст я слышал смерти весть, / И равнодушно ей внимал я. <...> Где муки, где любовь?» А еще, конечно, замечательно терапевтические длинные тексты о памяти, дружбе и творчестве, которые побеждают все внешние преграды: «19 октября» 1825 года и «Осень (отрывок)». 

Есть ли вопросы о Пушкине, ответы на которые мы до сих пор не знаем?

Замечательный парадокс: про Пушкина известно огромное количество биографических фактов, но они мало кого, кроме специалистов, интересуют. Представления о Пушкине во многом мифологизированы, и эта мифология частично создана самим Пушкиным.  

Кажется, все знающие что-либо о Пушкине помнят, что у него была няня. Но мало кто знает, что с Ариной Родионовной общался в основном взрослый Пушкин, во время ссылки в Михайловское, а в раннем детстве поэт был больше привязан к собственной бабушке Марии Алексеевне Ганнибал. 

Через призму поздних пушкинских стихов мы воспринимаем Царскосельский лицей и лицейское время как потерянный рай. Между тем в лицее и сразу после него никакой особенной тоски Пушкин не испытывал, а сделал частью своего поэтического мира уже потом, в годы михайловской ссылки. 

Мифологизированный образ Пушкина опирается на красивую фактуру, закрепленную в художественных текстах, живописи и кино, он интересен сам по себе, но довольно далек от исторического Пушкина. 

Но и пушкинисты не знают всего о поэте. Не так много известно про детство Пушкина, про отдельные эпизоды его «южной» биографии; до сих пор ученые спорят, действительно ли он собирался бежать за границу из Одессы или Михайловского. Много белых пятен в творческой истории тех пушкинских текстов, для которых не сохранилось рукописей: например, нет рукописи для «Моцарта и Сальери» или шестой главы «Евгений Онегина» (за исключением нескольких строф).  

Давайте пофантазируем: что из современной литературы оценил бы Пушкин?

Мне кажется, Пушкину понравилась бы современная оживленная творческая жизнь, множество поэтических и литературных объединений, журналов и площадок. Авангардные (пост- или неоавангардные) эксперименты с формой и форматами он бы едва ли оценил, но ему, как мне представляется, были бы близки те поэтические голоса, которые ищут новые средства выражения чувств современного человека, не отказываясь при этом от классической традиции. Как, например, это делал покойный Григорий Дашевский. 

Пушкин-прозаик, автор «Истории Пугачева» и «Путешествия в Арзрум», был бы рад, как мне кажется, современному интересу к нонфикшену и автофикшену. Но опять же к пушкинской поэтике ближе те тексты, в которых жизненный опыт пропущен через призму литературы и как бы теряет непосредственную связь с автором, где то, как сказано, не менее важно чем то, о каких чувствах говорится. У меня такие ощущения были при чтении «Фокуса» Марии Степановой. Но вообще у каждого есть, наверное, свой образ Пушкина, в том числе Пушкина-читателя.