Изображение обложки: Кристиан Крон «Пьеро» (фрагмент).

«Память ловко подтасовывает карты, выставляя меня то в лучшем, то в худшем относительно действительности свете».

На самом деле память — главный персонаж дебютного романа писателя и переводчика Ромы Декабрева «Гнездо синицы», но для удобства мы будем называть ее главным героем и даже наградим парой-тройкой оценочных суждений. Потому что запутанностей на читательскую долю хватит и так, да и что человек если не динамическая совокупность слепков случившегося, снов и смутных желаний. «Гнездо синицы» можно было бы назвать калейдоскопом воспоминаний, кабы не одна существенная деталь: не выкладывается фрактальный узор. Каждая история похожа на падение в кроличью нору, и всякий раз это новая нора и новый герой — хотя, конечно, тот же самый, — со свистом летящий вниз, еще не знающий, с чем встретится: с ледяной поверхностью стола в прозекторской или щетинкой осеннего газона на загородном участке.

«Гнездо синицы» — это философская китайская комната¹. Герой вновь и вновь обнаруживает себя в разгар мысленного эксперимента: он находится в изолированной комнате собственного сознания и выполняет метафизическую инструкцию, проходя предложенный алгоритм составления непонятных ему самому вопросов и не воспринимая полученные ответы. Потому что и вопросы, и ответы представляют собой что-то вроде цепочки китайских иероглифов. Возможно, осмысленно выстроенных. А может, и нет. Проверить может только тот, кто снаружи. Но штука в том, что внешний наблюдатель — все тот же протагонист. И он доказывает самому себе собственное право на созидание.

«Сколько здесь этажей? Двадцать? Тридцать? Очевидно, чем выше здание, тем больше лифтов требуется и тем чаще они будут перемещаться вверх-вниз. От этой очевидности не легче: мной завладевает не совсем уместное ощущение, будто это не муха летает туда-сюда, а лифт, и мне с лёгкостью удаётся представить парящий в пустом пространстве металлический ящик, а чёртову муху — нет, как бы я ни напрягал своё воображение. Пучеглазая голова, лапки, крылья, брюшко — по отдельности они вроде бы все тут, передо мной, но отчего-то никак не желают собираться в единое целое — в живое. Никто не готовил меня к тому, что в итоге тело моё будет разобрано на части, подобно моей гипотетической мухе, и что я буду отчётливо чувствовать, как лезвие бесцеремонно нарушает целостность моего существа. Стоит ли теперь негодовать из-за того, что вокруг меня кружат надоедливые лифты?»

«Гнездо синицы» — метафора длиною более 300 страниц. Рома Декабрев никому не обещает легких путей, но интригу гарантирует. Время и пространство его текста нелинейны; каждая глава могла бы стать отдельной историей — но это фрагмент цельной картины; твисты непредсказуемы, потому что в этой модернистской игре правила меняются незаметно. Персонаж, возможно, и эволюционировал к финалу, как и положено всякому примерному герою, но на самом деле это не так уж и важно.

Главный герой здесь почти ницшеанский человек²: он чистое сознание, экспериментирующее с собственными подручными средствами. Творец не то чтоб свободный от морали, но определенно заинтересованный в превосходстве над окружающими. Его инструменты — это сны, воспоминания и образы, вызванные силой воображения. Что там случилось на самом деле, что привиделось, что исказилось, изрядно выветрившееся из памяти, не узнает никто, пока одновременно с протагонистом не разгадает ребус макгаффина — гнезда синицы, единственного повторяющегося элемента каждой загадки на этих страницах.

«Конечно-конечно, ты, читатель, по большому счету, и есть патологоанатом по отношению ко мне: твой желудок удерживает меня в плену, а разум твой — изобличающий меня скальпель, и если продолжать в том же духе — голос в твоей голове есть проигрыватель для воспроизведения этих самых записей, игла которого может в любую секунду сорваться с поверхности пластинки из прихоти или от скуки и никогда больше к ней не вернуться. В таком случае, боюсь, и меня не станет; этот страх вынуждает местами быть эпатажным — не больше, чем требуется для того, чтобы владеть твоим вниманием, в конце концов, я лишь эхо твоего голоса».

1. Китайская комната — мысленный эксперимент философа Джона Сёрла, связанный с философией сознания и опровергающий теорию «сильного искусственного интеллекта», согласно которой ИИ может генерировать собственные мысли и образы, т. е. компьютер может обладать примерно таким же сознанием, как у человека.

2. Но если вам не нравится идея сверхчеловека, пусть будет просто солипсист, как беккетовский Мерфи. Или очередной застрявший между «хочу» и «надо» чудик из романтического двоемирия. Просто странный рассказчик, в этой современной прозе сам черт ногу сломит. Как ни крути, он вышел за пределы типичных персонажных возможностей, как доктор Стрэндж из физического тела, сломал четвертую стену, наоставлял сносок — а в них смайликов. Вот таких :) И написал этот роман, позволив безымянному до поры автору поставить на обложке имя Ромы Декабрева, чтобы овеществиться в тексте.