Фельетоны Надежды Тэффи словно написаны о нас с вами, хотя публиковались сто лет назад. Как ей это удавалось? Рассказываем о сатирическом жанре, в котором работали многие классики, а также о смешных и трогательных наблюдениях Тэффи из сборника «Забытая Тэффи: О “Титанике”, кометах, гадалках, весне и конце света», который вышел в издательстве «Альпина.Проза». 

Весна, распутица и влюбленности

Фельетоны (от французского слова feuille, что в переводе — «лист», «листок») появились в России еще в 30-х годах XIX века. Это было приложение к газете, в котором «обличались общественные пороки», художественно осмыслялись или сатирически подчеркивались злободневные факты — от ям на дорогах до весенних влюбленностей. 

Начиная с середины XIX века фельетоны в российских газетах часто писали сегодняшние классики — Ф. М. Достоевский, Н. А.Некрасов, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров.

Надежда Тэффи с изрядным юмором писала о своем сотрудничестве с «Биржевыми ведомостями» в 1904 году: «Газета эта бичевала преимущественно “отцов города, питавшихся от общественного пирога”. Я помогала бичевать».

Парадокс жанра в том, что написанные для «бичевания» актуальные сатирические тексты, исполненные гениями литературы, не теряют актуальности спустя сто (а иногда и двести лет). 

Вот так Тэффи в 1910-м начинает фельетон «Весеннее»:

«Ничего не поделаешь! Идет весна!

Уже несколько дней подряд красное, заспанное солнце всовывает свою круглую рожу то в одно, то в другое окошко.

Щурится, подмигивает, показывает на всякую дрянь, о которой зимой и помину не было.

Заглянуло в гостиную — показало пыль на рояле. Залезло в кабинет — пятно на кресле.

Точно хозяин какой-то. Продрал глаза и пошел всех жучить и носом тыкать.

— Эт-то что? Пыль? Я те покажу пыль!

— Эт-то что? На жилетке пятно! Вот я те ужо!

Я всего этого не люблю. Пусть в мои дела не суются.

Я ведь его не трогаю, — ну и меня оставь в покое. Нарочно не велела пыль на рояле стирать.

— Пыль, — говорю, — не дым, глаза не выест. Пыль, — говорю, — на вороту не виснет.

Все удивляются, отчего я дома сижу.

— Помилуйте, — говорят, — этакая погода. Прямо грешно дома сидеть. Солнышко так и манит на улицу.

Да! Послушай-ка его! Наляпает на нос веснушек, а в голове разведет мигрень. Манит!

Зима — культурный сезон.

Зимой человек сидит у себя дома и занимается делом.

И никто к нему не пристает, зачем он никуда не едет».

Провинциал в столице

Кто-то скажет: «Конечно, о погоде и природе и спустя пятьсот лет будут одинаково шутить», но вот вам цитата из фельетона Кондратия Федоровича Рылеева (да-да, того самого!) из серии фельетонов про провинциала в столице:

«…Шляпок было множество, и одна другой лучше! Прежняя не обращала уже на себя внимания. Ее поставили на свое место — и начался перебор, который продолжался около часа. Сама мадам подошла на помощь — и, наконец, шляпка выбрана. Только я приготовился отсчитать сто двадцать рублей, как был остановлен сими словами:

— Постой, друг мой! Я еще хочу взять этот эшарп!

— Не угодно ли, сударыня, — спросила мадам с чрезвычайной вежливостью, — взять еще чего-нибудь? У меня теперь очень много новостей из Парижа.

— Из Парижа? Ах, покажите, пожалуйста!

И услужливая торговка начала выдвигать ящики и выдвигать шкафы. Не более как в две минуты столы были завалены: материи разных сортов, платки, платочки, блонды, кружева лежали в самом соблазнительном беспорядке!

Между тем как на лице жены моей, у которой, как говорится, разбежались глаза, было написано удовольствие и радость, сердце мое билось так сильно, так сильно... как стенные часы! Мне весьма было досадно и на жену мою, и на модную торговку. Я предчувствовал, что от прихотей первой и услужливости другой бумажник мой может истощиться. Рассудок беспрестанно твердил мне: пора для собственного благополучия сделать формальную ретираду; но природная моя застенчивость и боязнь услышать от вежливой и услужливой мадам Л. какое-нибудь неприятное приветствие не позволили мне воспользоваться добрым советом его. Я безмолвствовал, торговка без умолку лепетала, девушки, как угорелые, бегали по магазину с модною дрянью, а жена моя с жадностью пересматривала все…»

Как знакомо, не правда ли?

Любимый фельетон императора

Но, возвращаясь к началу ХХ века и фельетонам Тэффи, еще один интересный факт: среди читателей и почитателей Тэффи был даже император! Николай II одобрительно оценил фельетон, посвященный планам «засыпать Екатерининский канал» —Тэффи даже получила прибавку к гонорару. Позднее, когда Тэффи стала работать с газетой «Русское слово», по ее воспоминаниям, редактор Дорошевич ратовал за ее максимальную свободу, говоря другим «отцам» газеты, издателям и редакторам: «Оставьте ее в покое. Пусть пишет, о чем хочет и как хочет. Нельзя на арабском коне воду возить».

В работе над фельетонами Тэффи удается совместить работу журналиста и писательский гений, ее тексты как будто не «обличают действительность», а задают вопросы — какая она есть и какая будет. И герои Тэффи, как и положено героям фельетонов, люди анонимные, «привычные», обычные, узнаваемые. Характеры, которые не меняются и спустя сотню лет. 

И теперь уже мы стоим на выставке картин, пытаемся понять новую постановку модного театрального режиссера, обманываем то себя, то близких в мелочах, злимся на погоду или пустые разговоры. И удивительно — читаешь у Тэффи, «над кем смеетесь, над собой смеетесь», но как будто не критическую заметку о себе, а, напротив, часто до боли трогательное и вдохновляющее веселое или трагикомичное наблюдение. Люди есть люди, а за весной приходит лето, осень и, наконец, Новый год.

«…Если бы Новый год был существом разумным — как бы он удивился, увидя в первый раз человека! Может быть, даже запросился бы назад.

— Какая странная штука эти люди, — подумал бы он. — Пьют и галдят! И каждый по очереди встает, поднимает свой стакан и говорит ерунду. И никому не стыдно. И почему некоторые из них возвращаются домой на четвереньках? Разве уж это так красиво? Мне кажется, что они сбились с толку!»