Подобрали три пугающие книги, от которых мурашки по коже побегут даже у взрослых: от истории в духе «Дома, в котором…» до оживших мертвецов.

«Литораль», Ксения Буржская

Эта история о двойнике школьной учительницы, ее темной стороне, которая берет верх, стоит лишь героине выпить, — российская «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» XXI века. 

Однако в этой взрослой сказке нет четкого разделения на черное и белое: каждый герой здесь неоднозначен. Но не всякий, подобно Анне-учительнице, умеет — пусть и неконтролируемо — отделять свою тень. Парадокс в том, что именно социум породил чудовище, живущее внутри Анны: бытовые поступки и слова, которые казались всем вокруг простой рутиной, оказались серебряными пулями, только сильнее разозлившими тень — она взяла себе имя Хлоя — внутри. 

Роман о женском алкоголизме в руках Ксении Буржской становится мрачной и холодной северной историей, которая, несмотря на легкое фантастическое допущение, остается прежде всего глубоко социальным и психологическим текстом. «Литораль» к тому же книга универсальная — о каждом из читателей. Ведь тень зачастую скребется где-то глубоко внутри нас. А вот успокоить ее или выпустить на охоту за острыми ощущениями — решение, который каждый принимает самостоятельно. 

«Пятно», Анна Пестерева

Мистическая повесть Анны Пестеревой по атмосфере напоминает «Дом, в котором…» Мариам Петросян, однако на этом сходство заканчивается. Построенное отчасти по лекалам детектива (сперва читатель узнает завязку, а потом восстанавливает цепочку событий), «Пятно» погружает, во-первых, в мир мрачной российской хтони, а во-вторых, в таинственную избу, где главная героиня запрета с неким Пятном; это пространство мистическое и волшебное, все, что происходит внутри, — одновременно и реальность, и метафора. 

Дебют Анны Пестеревой — стилистически выверенная повесть, которая держится не столько на мистическом элементе, сколько на саспенсе в духе Хичкока и особой ритмике повествования. Эта сказка страшна вовсе не из-за Пятна, которое заставляет героиню убираться в избе и, кажется, хочет ее съесть (или нет?). Если отбросить (и расшифровать!) все метафоры, повесть получается даже чересчур реальной. Как зеркало с мутным налетом жанрового элемента. 

«Хороший братец — мертвый братец», Владимир Медведев

Мир, описанный Владимиром Медведевым, наполнен жутковатыми чудесами. Здесь то ли обычные люди живут по фольклорным законам, то ли разнообразная нечисть легко приноровилась к нашей действительности. Так или иначе ни одно фантастическое допущение не выглядит искусственным напылением поверх свинцовых подробностей современности. Автор наследует Гоголю и Салтыкову-Щедрину, но делает это на особый манер. Его отчаянно веселый хтонический бестиарий населяет города и веси современной России и вместе с человеками вживается в темпераментную эпоху, в которой перемены — единственная константа.

Текст подготовили Анастасия Шевченко и Денис Лукьянов