В «Альпине нон-фикшн» вышла книга «Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции» Колина Джонса. Поговорили с историком Дарьей Зайцевой и выяснили, как жил Париж времен революции, почему книга похожа на триллер и как соратники пытались спасти осужденного на смерть Робеспьера.

Революционеры пьют вино и болтают с друзьями

— Чем, на ваш взгляд, особенно притягательно «Падение Робеспьера» для читателя, который интересуется этим периодом французской истории?

— У книги Колина Джонса есть три несомненных достоинства. Первое — огромный массив источников, на которые опирается автор в своей работе. Джонс использует не только опубликованные материалы, но и архивные документы, а это особенно ценится в историческом исследовании. 

Второе — чрезвычайно подробное описание 9 термидора, то есть дня, когда произошел важнейший поворот в развитии Французской революции. Читатель может едва ли не по минутам проследить события, развернувшиеся в тот день в Париже. 

И наконец, третье — это увлекательное повествование, которое захватывает с первых страниц. В книге Джонса историю творят не абстрактные политические деятели, а живые люди, которые пьют вино за обедом, болтают с друзьями, любят женщин, раздражаются, боятся и теряются в непредвиденных ситуациях. Описание бытовых мелочей, которым Джонс уделяет особое внимание, погружает читателя в атмосферу Парижа революционной эпохи, создавая богатую красками картину повседневной жизни. И что особенно приятно — автор ничего не выдумывает, каждое его слово подкреплено ссылкой на источник!

^{Жан-Жозеф Вертс (1846–1928). Робеспьер и Сен-Жюст, укрывшиеся в Ратуше в ночь с 9 на 10 Термидора}

—  Что лучше всего дополнительно изучить, чтобы еще глубже погрузиться в тематику книги?

— Прежде всего рекомендую книгу «Французская революция», вышедшую в «Альпине нон-фикшн» в 2020 году. Ее авторы Александр Викторович Чудинов и Дмитрий Юрьевич Бовыкин — ведущие российские специалисты по этому периоду. Книга написана живым языком, авторы сумели рассказать о сложнейшей теме просто и увлекательно, так что эта работа будет интересна каждому, кто интересуется историей Франции, да и вообще историей, ведь Французская революция — одно из ключевых событий всемирной истории, она заложила основу современной политической культуры, а ее отголоски мы можем найти и в истории нашей собственной страны. 

Прекрасным дополнением к этому станет книга А. В. Чудинова «Французская революция: история и мифы» — исследование, в котором автор разбирает те мифы, которые сложились вокруг Революции. Если вы захотите на более глубоком уровне изучить эпоху, последовавшую за падением Робеспьера, то рекомендую замечательный научный труд Д. Ю. Бовыкина «Революция окончена? Итоги Термидора». 

Также могу посоветовать работу польского историка Бронислава Бачко «Как выйти из террора?». Это эссе, в котором автор размышляет о проблемах избавления Франции от тягостного наследия Робеспьера. 

И конечно же, читайте источники: например, «Картины Парижа» Луи-Себастьяна Мерсье. Кстати, именно работа Мерсье вдохновила Джонса на написание книги о Робеспьере и революционном Париже.

—  Сама книга по формату напоминает захватывающий политический триллер, хотя остается стопроцентно научной. Как вам кажется, такой прием для научно-популярной литературы удачен?

— Да, я считаю, это отличный пример научно-популярной литературы. Можно сказать, что книга держит в напряжении, хотя такая характеристика, пожалуй, не всегда подходит для научпопа. Однако это как раз тот случай, когда вы знаете, чем закончатся события, но все равно переживаете за действующих лиц и даже в какой-то момент убеждаетесь, что возможен был иной исход. Мне кажется, Джонс сумел не только провести серьезное историческое исследование, но и увлекательно подать его читателям — книга объемом в шестьсот с лишним страниц читается на одном дыхании!

«На гильотину мог отправиться любой»

—  «Война и террор преобразили город, наполнив его жителей новой политической энергией», — пишет Колин Джонс. В чем проявлялась эта волна «политической энергии», во что выливалась? 

— Я думаю, «политической энергией» были охвачены в первую очередь депутаты Конвента. Страх перед возможной казнью и боязнь увидеть в проскрипционном списке Робеспьера свои имена побудили депутатов выступить единым фронтом против «тирана». 

Первым, кто рискнул бросить вызов Робеспьеру, стал депутат Жан-Ламбер Тальен. Опасения за собственную жизнь и страх за любимую женщину, которая томилась в тюрьме в ожидании казни, придали ему сил, и 9 термидора он первым взошел на трибуну, поклявшись вонзить кинжал в грудь Робеспьера. К нему немедленно присоединились и остальные депутаты Конвента. Этот общий порыв и стал, на мой взгляд, одним из тех проявлений «политической энергии», о которой пишет Джонс. 

Однако уже спустя несколько дней от такого единодушия не осталось и следа: когда опасность оказаться на гильотине миновала, депутаты принялись за междоусобную борьбу.

—  Если бы вас попросили описать жизнь Франции 1794-го тремя словами, какие бы вы выбрали и почему? 

— Страх, ожидание, радость. Страх за свою жизнь, когда на гильотину мог отправиться любой человек, даже самый добропорядочный гражданин. Ожидание конца этого чудовищного безвременья. Радость избавления от «тирана», как называли Робеспьера. В первые дни после его казни парижские газеты пестрели заголовками «Робеспьера больше нет, и мы наконец-то свободны!». 

Однако эта радость была омрачена воспоминаниями о тяжелых временах — многие при Терроре потеряли своих родных, близких, друзей. В Париже стали популярны так называемые «балы жертв», куда приходили люди, чьи родственники были казнены при диктатуре монтаньяров. А среди женщин распространилась мода на коротко стриженные волосы. Это веяние было связано с тем, что при Терроре осужденным на казнь состригали волосы на затылке, чтобы не тупился нож гильотины. Многие женщины, находившиеся в тюрьме, желали оставить близким в память о себе пряди своих волос и отрезали их самостоятельно еще до того, как это сделает палач перед казнью. После падения Робеспьера на свободе оказалось немало женщин с короткой стрижкой, получившей название «прическа жертвы».

Театры, кофейни и… публичные казни

—  Во время чтения книги рисуются картины мирной и спокойной жизни (допустим, когда Робеспьер идет на прогулку с собакой). Мне кажется, сложился стереотип, что Париж того времени — место, где такие бытовые мелочи уступили место чему-то другому. Какой на самом деле была повседневная жизнь в революционном Париже (в тот временной период, который описывает автор)?

— Жизнь в Париже текла своим чередом: были открыты кофейни — излюбленные места отдыха горожан, куда заходили, чтобы обсудить новости за чашечкой кофе, в театрах давали спектакли, на рынках шла торговля. 

Однако непринужденной атмосферу Парижа 1794 года не назовешь. Последние недели перед свержением Робеспьера — это время Великого террора, время, когда казни стали обыденностью, а жертву могли отправить на эшафот по совершенно надуманному поводу. И если сначала публичное обезглавливание осужденных на смерть было своего рода развлекательным зрелищем, то теперь казни вызывали страх и отвращение. Общество устало от террора, каждый боялся за свою жизнь, понимая, что завтра уже его голова может оказаться в корзине, стоящей у подножия гильотины.

^{Английская антиякобинская карикатура}

— Отдельный блок в книге посвящен театрам, которые, что удивительно, работали! И автор очерчивает особую специфику постановок, которая была продиктована временем. А что тогда показывали в театрах? И как вообще изменилась светская/культурная жизнь Парижа на время всего революционного периода?

— Театр в то время по-прежнему пользовался популярностью и был одним из наиболее демократичных развлечений для парижан. Кроме того, власти использовали его как средство пропаганды, с помощью которого пытались обосновать новый порядок. Ставились новые спектакли, в которых главными действующими лицами были герои Французской республики: Жан-Поль Марат, Агриколь Виала, Жозеф Бара и другие. Частые отсылки к Римской республике были характерны для той эпохи, поэтому на театральных подмостках можно было также увидеть трагедии, посвященные античным героям: например, Марку Бруту и Гаю Гракху. Но классика тоже не выходила из репертуара — спектакли Мольера и Расина по-прежнему собирали публику.

Спасти Робеспьера

—  Колин Джонс говорит, что Руссо был для Робеспьера кумиром. В чем это проявлялось? Что более всего притягивало Робеспьера в идеях Руссо и его позиции? 

— Да, действительно, Робеспьер был увлечен идеями Руссо, есть даже легенда, что ему однажды довелось встретиться с известным философом незадолго до его смерти. Робеспьера привлекала руссоистская идея «царства добродетели», именно ее он и пытался воплотить. Помочь утверждению этого царства на земле была призвана республиканская мораль. Истинный республиканец должен отринуть все личные интересы, поставив своей целью служение на благо общества, он должен быть аскетичен и не чрезмерно образован, ведь лишние знания, равно как и науки и искусства, — это пороки, развращающие общество. Именно в эпоху диктатуры монтаньяров наука и искусство пребывали в упадке — робеспьеристы не видели в них ценности, ученые нередко подвергались гонениям. Еще одной попыткой реализации идей Руссо стало учреждение Робеспьером гражданской религии — культа Верховного существа, однако она, как и другие меры по воплощению в жизнь идей Руссо, успеха не возымела.

— «Все силы брошены на выполнение одной задачи: спасти жизнь Максимилиана Робеспьера». А какими конкретно средствами и методами сторонники пытались спасти арестованного Робеспьера?

— После того как стало известно об аресте Робеспьера, ему на выручку бросился командующий Национальной гвардией Франсуа Анрио, однако и сам оказался арестован. Тем временем Коммуна, которая стала центром сопротивления Конвенту, рассылала письма во все секции Парижа, призывая граждан подняться на борьбу с депутатами, арестовавшими Робеспьера и посягнувшими на свободу и Отечество. Тем же самым занимался и Конвент, распространяя прокламации, которые аннулировали распоряжения Коммуны. 

В обстановке всеобщего хаоса парижане оказались в растерянности, не понимая, чью же сторону им следует принять. В конечном счете победу одержал Конвент. Попытка спасти Робеспьера провалилась — уже на следующий день он поднялся на эшафот.

— Знаю, вопрос «Что, если?..» историки обычно не любят, но мне он всегда в рамках интервью кажется интересным! Ваш экспертный взгляд: что было бы, если бы Робеспьеру удалось избежать казни? 

— Вопрос действительно специфический и не вызывает энтузиазма по той причине, что ответить на него невозможно, да и нужно ли? События могли развиваться по сотне возможных сценариев, а их ход могла бы изменить любая незначительная деталь. 

На мой взгляд, когда историк берется рассуждать на тему «а что было бы, если?», то немедленно перестает быть ученым, ведь исследователь должен работать с фактами, а не с фантазиями. Альтернативная история заманчива, но абсолютно ненаучна. 

Поэтому призываю всех читать хорошие научные книги, ведь история интересна и увлекательна сама по себе. Писательнице Этель Лилиан Войнич принадлежат такие слова: «Думайте не о том дурном, что вами когда-то было сделано, а о том хорошем, что вы еще можете сделать». Я перефразирую сказанное ею: не думайте о том, каким могло бы быть прошлое, — изменить его мы не в силах, но думайте о будущем — оно в наших руках.