В издательстве «Альпина.Проза» выходит роман Ольги Нижельской «Пианисты». В небольшом интервью автор рассказывает о музыкальном прошлом, процессе создания романа и оптике человека, которая «определяется его прошлым». 

— Откуда пришла идея «Пианистов»? Сильно ли роман менялся в процессе написания?

— Если говорить о непосредственной, конкретной идее романа, то это литературные курсы Creative Writing School, занятия с Ольгой Александровной Славниковой. После нескольких заданий по созданию образов протагониста, антагониста, потом конфликта, сюжетного эскиза, отдельных ярких деталей, флешбэков и диалогов с подтекстом меня буквально «поймали» на том, что я в основном пишу о музыкантах. Потом я и сама стала отдавать себе отчет в том, что хочу еще больше писать о музыке, хотя уже давно понемногу это делаю на своих страничках в соцсетях. 

Наверное, так внутри тебя и созревает своеобразная необходимость какого-то высказывания. Просто поначалу ты, как новичок, сомневаешься в своих силах, боишься, что всегда найдется тот, кто тебя упрекнет в том, что ты зашел на чужую территорию, воспользовался чьим-то словом, выражением, мнением, знанием. Но с этим ничего нельзя поделать. Внутри тебя весь жизненный опыт, встречи, услышанные фразы переплавляются и выливаются из тебя этакой обжигающей магмой, а потом застывают.

Менялся ли роман в процессе написания? Наверное, корректнее было бы сказать, что первоначальный замысел испытывал давление со стороны сюжета и его требований. Да, мне хотелось на первых порах писать о творчестве, исследовать разные подходы в нем, понять и затем другим объяснить, почему один музыкант играет так, что ты потрясен и после концерта выходишь на ватных ногах, а другой кажется пустым и неинтересным, а иногда — невыносимым. Но у прозы свои законы. Нужен сюжет. Свои идеи и абстрактные представления надо разложить по нужным ячейкам, создать некую структуру. Поэтому иногда приходится «втискивать» своих героев в определенные обстоятельства, в которых они и проявятся именно так, как ты задумал. А может быть, и по-другому, поскольку текст, бывает, ведет тебя сам. Вообще, при работе с текстом происходит много магии.

— У вас музыкальное прошлое. Получился бы без него этот роман?  

—Без музыкального прошлого был бы просто другой роман. Не лучше, не хуже — другой. Всегда говорю: книги как люди, а люди как книги. Если бы писал похожую книгу другой человек, и с неменьшим музыкальным прошлым, книга была бы тоже «музыкальной», но по-другому. Оптика человека определяется всем его прошлым. 

Как раз сейчас делаю как редактор книгу Роберта Сапольски «Все решено» (Determined: A Science of Life Without Free Will), где автор доказывает, что все наши поступки и представления формируются биологическими факторами, заложенными в нас нашими предками и той средой, в которой нас воспитывают. Так что можно сказать:  музыкальность «Пианистов» тоже предопределена… Кстати, все никак не соберусь подготовить плейлист романа. Это может быть интересно.

— Роман, с одной стороны, с большим количеством деталей, а с другой — с увлекательным сюжетом. Как вы находили баланс между двумя этими составляющими?

— Наверное, на этот вопрос смогу ответить только так: интуитивно. Многое выходит из-под пера интуитивно, а часто — само собой. Кто-то считает кокетством, когда авторы об этом упоминают. Но я могу только подтвердить: когда ты пишешь какой-то эпизод, в силу каких-то свойств сознания ты погружаешься в ту самую создаваемую реальность. И тогда только успевай записывай. Хотите верьте, хотите нет. Это еще одна сторона творчества, которой можно всерьез заняться. Многие же писатели говорят о том, что предпочитают писать ручкой в тетрадке, а потом переносят текст в компьютер. Я делаю то же самое. Так лучше думается и придумывается. Но, похоже, это тема больше для нейробиологов.

— Тем, кому понравились «Пианисты», стоит почитать…

— …«Амстердам» Иэна Макьюэна. Когда писала «Пианистов», жутко хотелось, чтобы будущая книга была такой же — небольшой, цельной, емкой, ловкой. Конечно же, получилось несколько иначе. Но я не Макьюэн, и теория Сапольски это подтверждает. Кстати, русский перевод романа «Амстердам» сделан легендарным Виктором Голышевым (первый и, кажется, единственный раз, когда переводчик удостоился «Малого Букера»). И я трепетно храню экземпляр с его автографом.

А еще больше хочется пожелать читателям слушать хорошую музыку, в том числе классическую. Это действительно огромный мир, в котором можно многое найти — например поддержку и даже терапию, если нужно.