От сакрализации до разочарования

Как исторически складывалось отношение к книге в европейской цивилизации?

Сложно представить себе формирование европейской цивилизации без христианства. В центре христианского мировоззрения — Бог, самое совершенное Его творение — человек, а самое совершенное творение человека — книга. В Библии сказано: «Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1:1).

Сакрализация книжной культуры, уважительное отношение к книге берет начало в христианстве.

Но при этом со временем отношение к книге менялось. Когда появились примеры использования книг не по назначению?

Самые очевидные — в эпоху барокко. Если мы будем двигаться по хронологии, то в эпоху Возрождения очень трудно представить туалет из книги или даже подобную имитацию. Это было невозможно, сохранялась логоцентричность. Во времена барокко наступила эпоха великого разочарования в возможностях разума, достижении вершин познания. Человеческий разум стал восприниматься как ничто в сравнении с божественным всеведением. Эта эпоха вызвала к жизни так называемые книжные аттракционы, всевозможные муляжи книг, обиходные изделия в виде книг: шкатулки, грелки, фляги, часы и т.п. Затем пришла эпоха Просвещения с ее иронией над всезнанием человека, и вместе с ней — псевдотома, имитации книжных стеллажей и целые лжебиблиотеки.

Как люди использовали книги, когда наступила эпоха разочарования?

Книги очень широко использовали не по прямому назначению — то есть не для чтения. Как целиком переплеты, так и отдельные элементы: корешки, обложки, страницы. Если мы говорим о переплете, то деревянная основа могла быть обшита кожей или тканью, которые шли на ремонт обуви и перчаток, оклейку сундуков, изготовление портновских выкроек… У знаменитого английского художника Уильяма Хогарта есть картина с изображением Библии, из которой вырезан кусок в форме башмака. Из страниц делали кульки для семечек, заворачивали в книжные листы пироги и рыбу, использовали их для чистки подсвечников и ремонта оконных рам… Об этом писали еще античные поэты. Описывали такое явление и русские классики. У Пушкина читаем:

Чтобы не смять уса лихого,
Ты к ночи одою Хвостова
Его тихонько обвернешь…

На знаменитой картине Павла Федотова «Свежий кавалер» чиновник, получивший орден, застыл в горделивой позе. На голове у него папильотки, а под столом валяется роман Фаддея Булгарина «Иван Иванович Выжигин». Вполне возможно, ему уготована участь превратиться в папильотки. Литературный критик Виссарион Белинский предложил понятие «фризурная литература» (от французского friser — «завивать»), иронически намекая, что бессодержательная беллетристика годится только для завивки волос.

Павел Андреевич Федотов «Свежий кавалер», 1846. Третьяковская галерея

Прислуга в богатых домах хорошо знала гигроскопические свойства книжных страниц: сколько масла может впитать бумага, какие продукты заворачивать в страницы той или иной книги сообразно их плотности и размеру. Тома большого формата использовались для хранения коллекций: туда вкладывали записки, локоны, засушенные листочки, документы, образцы тканей. Предприимчивые издатели даже делали книги с кармашками, чтобы туда можно было вкладывать какие-то вещи, и оставляли пустые страницы, чтобы вести записи. Подобным практикам в моей книге посвящена отдельная глава.

Изощренное издевательство над книгами или искусство?

Но есть и примеры выражения любви к книге. Можно ли отнести к ним украшения в виде книг?

Да, украшения в виде книг — действительно другой случай. Это можно назвать современным «книжным аттракционом», привлечением внимания к книге. Но только если это украшение именно в виде книги, то есть имитация, а не сама книга, переделанная в кулон. В таких случаях меня всегда берет досада.

Буккарвинг тоже преподносят как выражение любви, превращение книги в произведение искусства. Как вы относитесь к этому явлению?

Это сложный разговор, я часто обсуждаю с аудиторией эту тему, и слушатели обычно делятся на два лагеря: активных сторонников и ярых противников. Я отношу себя ко второму. Да, мы наблюдаем очевидный переизбыток книг — ветхих, испорченных или утративших содержательную актуальность. Аргумент сторонников буккарвинга: почему бы не дать им «вторую жизнь»? Но ведь над книгой работает не только автор. Это продукт коллективного труда: редактора, корректора, художника, дизайнера, верстальщика, работников типографии… Трансформация книги в арт-объект, на мой взгляд, дискредитирует этот серьезный коллективный труд.

Буккарвинг допускает, что книгу можно разобрать на части, отдельные составляющие, а для меня это нечто цельное, нерасторжимое. Кроме того, для буккарвинга все же не так часто берут испорченные книги. Нередко это хорошие, иногда даже антикварные издания с добротными переплетами, из очень качественной бумаги. За рубежом в буккарвинге популярны книги Викторианской эпохи. Сколько из-за этого утрачено ценных экземпляров! Какой ущерб нанесен культуре… Их уже не вернуть и не восполнить. Поэтому для меня буккарвинг — изощренное издевательство над книгами, возведенное в ранг искусства. Нельзя делать легитимным такое отношение к книге. Да, пусть эти произведения изящно исполнены, в них вложено много труда, но книга — сама по себе совершенная вещь, которая не нуждается ни в улучшении, ни в преобразовании.

Гай Ларами «Храм в ущелье»

Бумажные и электронные книги не конкуренты

Можно ли сказать, что утрата уважения к книгам связана с изобилием изданий? Если создать искусственный дефицит, станут ли книги вновь неприкосновенными?

Сложно сказать, как стимулировать читательский спрос. Меня всегда удивляют статистические данные. Недавно узнала, что, например, Швеция, население которой меньше населения Москвы, может выпустить книгу сразу миллионным тиражом, и ее раскупят. В современной России рекордным тиражом можно назвать 300 тысяч экземпляров. До такого максимума доходит единичные издания. Конечно, миф о литературоцентричности нашей страны давно разрушен. Это в СССР мы считались самыми читающими. Во всяком случае этот статус пытались активно поддерживать. Сегодня человек, скорее, посмотрит просветительскую лекцию или пойдет в кино. Визуальность торжествует над логоцентричностью и, соответственно, побеждает. Так что искусственный дефицит книг видится мне рекламным трюком. Хрестоматийный пример: один господин издал роман и разместил объявление в брачной газете о том, что ищет жену, похожую на героиню этого романа. На следующий день был распродан весь тираж.

Могут ли электронные книги с их очевидным удобством и выраженной визуальной составляющей со временем вытеснить бумажные издания?

На мой взгляд, бумажная книга не конкурент электронной, они вполне могут уживаться и мирно сосуществовать. В электронном виде удобно читать прикладную литературу, тексты профессионального содержания, газеты, брошюры. В бумажном виде обычно покупают те книги, которые хотят потом видеть на полке и перечитывать: художественные альбомы, иллюстрированные издания, литературную классику. Полагаю, что еще очень долгое время будут востребованы детские книги в бумажном издании. Хотя мы уже наблюдаем поколение малышей, которые пытаются увеличить иллюстрацию в книге, раздвигая картинку пальчиками, как на сенсорном экране. У бумажной книги еще очень много форматов, жанров и эстетических свойств, ради которых ее будут покупать. В том числе и для получения автографов.

Существуют ли сегодня опасности, которые ставят книжную культуру под угрозу?

Кроме основных вызовов современности, связанных со снижением интереса к чтению, основная угроза мне видится в ханжеских запретах. Такую проблему я анализировала еще в своей книге «Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры» (издательство «Неолит», 2016). Школьник приходит в книжный магазин, а ему не продают роман Достоевского «Преступление и наказание», потому что там якобы содержится призыв к насилию. Это не анекдот, а печальная реальность. Кто-то рассматривает как чересчур жестокие даже детские сказки: лиса съедает Колобка — насилие, Красная Шапочка — вообще кошмар… Еще одна проблема — высокая стоимость книг. Во время пандемии коронавируса подорожали многие расходные материалы для производства книг, некоторые из них оказались в серьезном дефиците. Потребительский спрос не успевает за повышением цен.

Можно ли искусственно формировать книжную культуру?

Можно формировать читательские вкус и спрос. Это очень тонкая и гибкая политика со специфическим набором инструментов, начиная с грамотной рекламы и заканчивая просветительскими мероприятиями. К сожалению, многие из таких инструментов становятся предметом спекуляций разного рода. Целенаправленными усилиями действительно можно сформировать читательский вкус, но на это уйдут десятилетия. В данном процессе наблюдаю позитивное влияние авторитетных книжных премий, прежде всего премии «Просветитель», где отбирают действительно достойные, очень качественные издания.

Не вредит ли книжной культуре практика печати по запросу, когда каждый может издать произведение за собственные средства?

Я начала изучать эту практику еще 15 лет назад и поначалу высокомерно рассуждала о том, что сейчас в книгоиздание ринутся графоманы, стройными рядами двинутся на книжный рынок. Но этого не произошло. Графомания осталась в своей нише, а искушенный читатель просто не купит книгу, содержание которой его не устраивает.

Сейчас печать по запросу чаще всего используется для издания репринтов книг, вышедших из тиража и доступных только в букинистике. Print-on-demand позволяет заказать легальную копию книги, это очень хорошо, и я сама неоднократно пользовалась такими услугами. Уровень читательской культуры от печати по запросу никоим образом не изменился, а моя позиция к этому явлению стала более лояльной. Пусть «расцветают все цветы». Пусть будет больше книг, хороших и разных. Ведь у читателя должен быть выбор, тогда поднимется планка и качества литературы, и ее читательского восприятия.

Беседу вела Анна Уткина