18 Июня 2024
Поделиться:

«В экспедицию, в Африку! Я ли это?» Письма из большого путешествия Ивана Гончарова

Празднуем его день рождения и читаем морские заметки

18 июня 1812 года родился Иван Александрович Гончаров — писатель, автор романов и очерков, человек, подаривший нам 165 лет назад понятие «обломовщина» и образ идеального диванчика, с которого приятно кричать «Захар!». Публикуем цитаты из его писем друзьям времен путешествия на фрегате «Паллада» — приключения довольно смелого для привыкшего к комфорту и мирной жизни Ивана Александровича. Как прекрасен его взгляд на мир и на себя самого, сколько внимания, самоиронии и точности в описаниях. Насладимся вместе! 

О впечатлительности

«Свойство нервических людей — впечатлительность и раздражительность, а следовательно, и изменяемость. Может быть, я бы скоро и соскучился там, что и вероятно, мучился бы всем — и холодом, и жаром, и морем, и глушью, дичью, куда бы заехал, но тогда бы поздно было каяться и поневоле пришлось бы искать спасения — в труде».

Об истинной дружбе

«Дружба, как бы сильна ни была, не могла бы удержать меня, да истинная, чистая дружба никого не удержит и не должна удерживать от путешествия. Влюбленным только позволительно рваться и плакать, потому что там кровь и нервы — главное, как Вы там себе, Евгения Петровна, ни говорите противное, а известно, что когда происходит разладица в музыке нерв да нарушается кровообращение, тогда телу или больно, или приятно, смотря по причине волнения. Дружба же — чувство покойное: оно вьет гнездо не в нервах, не в крови, а в голове, в сознании и, царствуя там, оттуда же разливает приятное усладительное чувство на организм.

Вы можете страстно влюбиться в мерзавца, а я в мерзавку, мучиться, страдать этим, а все-таки любить; но вы отнимете непременно дружбу у человека, как скоро он окажется негодяем, и не будете даже жалеть. — Дружбу называют обыкновенно чувством бескорыстным, но настоящее понятие о дружбе до того затерялось в людском обществе, что это сделалось общим местом, пошлой фразой, и в самом-то деле бескорыстную чистую дружбу еще реже можно встретить, нежели бескорыстную, или истинную что ли, любовь, в которой одна сторона всегда живет на счет другой».

***

«Я никогда и ни у кого не просил ни рыданий, ни восторгов, а только прошу — не изменитесь. Я очень счастлив уверенностию, что Вы вспомните обо мне всегда хорошо».

О лени

«Уж так и быть, скажу: когда я увидел свои чемоданы, вещи, белье, представил, как я с этим грузом один-одинехонек буду странствовать по Германии, кряхтя и охая отпирать и запирать чемоданы, доставать белье, сам одеваться да в каждом городе перетаскиваться, сторожить, когда приходит и уходит машина и т. п., — на меня напала ужасная лень. Нет уж, дай лучше поеду по следам Васко да Гамы, Ванкуверов,Крузенштернов и др., чем по следам французских и немецких цирюльников, портных и сапожников. Взял да и поехал. <…> Опять тот же капитан устроил дальнейшее мое путешествие, сказал адмиралу, что я не прочь и дальше ехать, что я надеюсь привыкнуть».

 О том, что терпят в море

«Мало того, меня переводят из адмиральской каюты в самый низ, с офицерами, где каюты темные, душные и маленькие, как чуланчики, рядом в общей комнате вечный крик и шум, других кают нет, фрегат битком набит — и я еду, еду, с величайшей покорностью судьбе и обстоятельствам, даже с странной охотою — испытать эти неудобства, вкусить крупных и серьезных превратностей судьбы. <…>

Наскучит сидеть на корабле, пойдешь бродить по портсмутским улицам, исходишь весь город, воротишься и опять очутишься в кругу тех же людей, с которыми придется пробыть года три. Как я порассмотрел некоторых из них, так меня немного коробит при мысли — встречаться с ними ежедневно лицом к лицу. Другие сносны, а некоторые и очень милы, только весьма немногие. Впрочем, я не очень тужу об этом, особенно когда беспристрастно спрошу себя: да сам-то я мил ли? Ответивши самому себе, тоже по возможности беспристрастно, на этот вопрос, я уже без всякой желчи протягиваю руку всем, и милым, и немилым, и сносным».

«…Этот самый Фаддеев принесет мне в каюту чай, потом выйдешь на палубу, походишь, зайдешь к капитану, тот пьет кофе или завтракает, с ним съешь кусочек стильтона. Опять бежит Фаддеев: Поди, Ваше Высокоблагородие: адмирал зовет тебя (мы с ним на ты) обедать. — Что ты врешь: в 11 часов обедать? — Ну так вино, что ли, пить — только поди, а то мне достанется: подумают — не сказал. Адмирал звал чай пить: он думал, что я до обедни не пил чаю.

После того зайдешь в кают-компанию, там садятся обедать: возьмешь да и поешь или выпьешь стакан портеру, рюмку вина. Часа в три опять зовут к капитану или к адмиралу — обедать. После этого только лишь приотдохнешь, как в кают-компании в 7 часов подают чай и холодный ужин. Опять на палубу, или на улицу, как я называю это, погулять. Посланный от капитана зовет посидеть вечерок; а как этот вечерок тянется иногда до 2-х часов, то и опять закусишь.

Вот что терпишь иногда в море!»

О том, что взять с собой в Африку 

«Странно это Вам слышать от меня — в экспедицию — в Африке — внутрь края — ранехонько. Я ли это? Да, я — Ив<ан> Ал<ександрович> — без Филиппа, без кейфа — один-одинехонек с sac de voyage едет в Африку, как будто в Парголово. У меня трость с кинжалом, да и ту, я думаю, брошу — мешает; у барона пара пистолетов за поясом, вот и все. У прочих не знаю что. Я полагаю, что мы это все оставим, а возьмем лучше побольше сигар».

Об утреннем пробуждении

«Бывало, от шума маневров, стука и пальбы я не мог уснуть, а теперь ни за что не проснусь, разве сбросит совсем с постели; прежде, бывало, беспрестанно в голове присутствует сомнение, не случилось бы того, другого, а теперь не верится никак, чтобы могло случиться — словом, как прежде хотелось бы отвсюду воротиться, так теперь ни за что не воротился бы, хотя в некоторых отношениях мне бывает нехорошо.

Но ведь куда ни спрячься, везде постигнет своя доля нехорошего, и я, похандрив, заключаю частенько, что мне очень хорошо. Нехорошо мне особенно потому, что я до сих пор не веду своих записок, а боже мой! сколько интересного видишь и сколько способности чувствуешь в себе записать это!»

О будущем

«Вы мне желаете такого же счастья, каким теперь наслаждаетесь сами: вот уж и смеетесь над новым другом! Нет, лучше лет через пяток позовите меня нянчить детей у себя, или, когда разобьет меня паралич, чего, кажется, мне не миновать, если только море не поглотит меня, так приготовьте кресла пошире, из которых бы я мог безмолвно (если пришибет и язык) любоваться Вашей идиллией, как называет Аполлон домашний быт».

Об усталости

«Вы, конечно, спросите, что я делаю. Да теперь пока вот что: вчера и сегодня, например. Лежу, а не сижу, как Манилов на балконе, лежу в полумраке, ноги натерты спиртом и зудят до смерти. У меня нет желаний ни ехать вперед 9500 верст, ни назад 20 000 миль опять по морям».

 О возвращении домой

«Едва я ступил на родную почву, как перестал быть путешественником; я вдруг стал проезжим. Ведь в России нет путешественников, все проезжие. И я вдруг почувствовал, как умалилось достоинство моего звания, когда мне вручили подорожную по казенной надобности с будущим при мне.

А между тем истинное путешествие в старинном трудном смысле, словом, подвиг только с этого времени и начался. Да, Евгения Петровна, Вы в письме своем называете меня героем, но что за геройство совершить прекрасное плавание на большом судне, с роскошными каютами, с кухней, библиотекой и в обществе умных людей, по местам, каких и во сне не увидишь? Нет, вот геройство, проехать 10 500 верст берегом, вдоль целой части света и местами, где нет дорог, где почти нет почвы под ногами, все болота, где нет людей, откуда и звери бегут прочь: страшные пустыни, леса, громады гор, горные потоки, все эти леса, горы и реки без имени, некому назвать их».

Книги

Скидка
Мертвые души

Мертвые души

Николай Гоголь
990 ₽642 ₽
Скидка
Обломов

Обломов

Иван Гончаров
990 ₽642 ₽
Скидка
Дворянское гнездо

Дворянское гнездо

Иван Тургенев
940 ₽564 ₽

Рубрики

Серии

Разделы

Издательство