Олень подстреленный хрипит,
Лань, уцелев, резвится.
Тот караулит, этот спит —
И так весь мир вертится.

У. Шекспир «Гамлет» (перевод Михаила Лозинского в пересказе Аркадия Велюрова)

Когда-то британский бард поймал человечество в когнитивную ловушку, объявив мир театром, а женщин и мужчин в нем — актерами. Психологи с социологами неоднократно подтверждали: да, все так, каждый не одну играет роль. И все это не на каком-нибудь возвышенном, а на вполне житейском уровне. Между тем десять лет назад драматург, театральный критик и журналист Артур Соломонов, наследуя булгаковской традиции, с легкой постмодернистской улыбкой разыграл собственную рекурсивную партию. Он написал роман об одной московской постановке, представив не мир моделью театра, но театр моделью современного даже не общества — бытования. И поди еще разбери, где здесь проходит граница отчуждения зрителей от актеров, всех их от замысла демиурга, а его самого — от замысла Божьего.

Поначалу не происходит ничего необычного. Мельпоменовы чада разной степени неприкаянности кипят в своих самоподдерживающихся страстях. Параллельно готовится постановка бессмертной повести, печальнее которой нет на свете. И один из протагонистов романа, трепетный рассказчик и не слишком удачливый актер, чьи реплики за всю карьеру можно сложить в невеликий (небольшой в том числе) монолог с посылом «кушать подано», вдруг получает главную роль, о которой он и помыслить не мог в самых смелых своих профессиональных ожиданиях, хотя и грезил об этом во сне. Александру предлагают сыграть Джульетту. И это не единственная коллизия «Театральной истории», рассказанной Соломоновым. Кроме прочего, ее дополняет набор вполне узнаваемых — но не шаблонных — образов и ситуаций, реализованных достаточно нетривиально, чтобы превратить остроумную до сатиры психологическую прозу в практически социальный триллер.

Здесь будет парадоксальное стремление к всеобщему счастью через субъективные амбиции. Эмоции на разрыв, любовь до звона в ушах, маленькие пафосные трагедии и эгоизм, возведенный в степень перформанса. Во главе этой пирамиды драматических потребностей внезапно (так ли внезапно по нынешним временам?) становится православный священник, хотя едва ли секулярные развлечения встраиваются в строгий концепт религиозных институций. Но не в нашу ошеломляющую реверсивную эпоху, не на нашей вывернутой грубыми швами наружу почве. Впрочем, конечно же, официально во главе всего даже не обязательный, как антракт и коньяк в буфете, олигарх Ипполит Карлович и его меценатские иллюзии, а его подопечный — великий и ужасный режиссер Сильвестр, безумец, негодяй и, разумеется, гений.

Роман выдержал уже пятое издание и, судя по всему, актуальности не потеряет еще долго. Потому что люди не меняются, какой бы вопрос их ни портил — квартирный или карьерный. Да и что, в сущности, лицедейство? Отражение действительности — возможно, с чуть более яркими звуками, кричащими красками и экспрессией на грани пароксизма. Литераторы просто делают выжимку происходящего, разбивают ее на акты, развешивают ружья, расписывают роли — кому-то из персонажей достается великий монолог, а кто-то будет вечной, самую малость стыдной строчкой «Те же и Коробочка».

Не обращаясь к театру напрямую, не прибегая к терминам и традиционной структуре, авторы современной прозы вновь и вновь выстраивают мизансцены, режиссируя вымышленными жизнями. Александра Шалашова представляет мир как полифонию на одиннадцать голосов в антиутопии «Салюты на той стороне». Вечный бунтарь Эдичка, в каких бы декорациях ни выступал, всегда не солист, но событие — цельный моноспектакль о любви и борьбе. Рагим Джафаров экспериментирует с герметичной постановкой и постоянно движущимися элементами сцены в романе «Его последние дни». «Валсарб» Хелены Побяржиной — трагедия в двух хронотопах с хором, катарсисом, но без Пана Бога-из-машины, «Это не лечится» Анны Лукияновой — ритуальная пантомима, алгоритм жестов и движений губ и глаз, а «Отец смотрит на запад» Екатерины Манойло и «Типа я» Ислама Ханипаева — форум-театр с болезненно острым и беззащитно трогательным, переплетенным с этническим, тонко вплавленным в общенациональное.

Но если хочется взгляд изнутри, почти нежный в цеховом ехидстве производственный срез — «Театральная история» Артура Соломонова станет идеальным чтением. К Всемирному дню театра особенно.