Восстание алеутов Лисьей гряды (1763–1764)
Когда мы говорим об империях, мы часто вспоминаем завоевания и колонизацию новоприсоединённых земель. Однако, когда речь заходит про Российскую империю, нам зачастую сложно вспомнить какие-то кровавые эпизоды этого процесса (за исключением разве что Кавказа). Сибирь и Средняя Азия, по мнению большинства, были присоединены «мирно», что, конечно, не соответствует действительности.

Ещё реже вспоминают о присоединении к России русской Америки. В частности, Алеутские острова были открыты второй экспедицией Витуса Беринга в 1741 году, а уже в 1743-м туда отправились первые русские промышленники, впечатлённые добычей Беринга (в первую очередь, конечно, первосортными мехами и шкурами). Отношения между «пришельцами» и коренными жителями складывались по ситуации и зависели от промышленника и его команды. Так, известен случай с артелью Беляева, которая разорила селение алеутов, население вырезала, оставив лишь молодых женщин для услуг. В других случаях отношения протекали вполне мирно и без войны.

В 1763–1764 годах произошла, однако, настоящая катастрофа. На Алеутские острова прибыло четыре русских галиота для занятия промыслом. Поводом для «объявления войны» местными жителями стало избиение розгами сына одного из алеутских вождей, что, по замечанию Ивана Вениаминова, было «великое бесчестие и ужаснее самой смерти>», ведь такому наказанию мог подвергнуться лишь раб. Алеуты напали внезапно и перебили почти всех; спастись удалось лишь небольшой группе людей во главе с Коровиным, который был заранее предупреждён одной из жён алеутских вождей. Промышленникам пришлось четыре дня оборонять зимовье, а после алеуты ещё месяц держали осаду. Впоследствии русским всё же удалось добраться до стоявшего неподалёку корабля и уплыть из оцепления, однако буря разбила их корабль, и они попали на другой остров, где были почти немедленно атакованы алеутами. Им удалось отбить две атаки и построить байдару, с которой их потом подобрала в 1764 году команда Глотова.

Известна также судьба другой команды с галиота «Св. Николай». Действуя на упреждение, они напали и вырезали четыре алеутских селения, однако в пятом им дали отпор и обратили нападавших в бегство. Зимовку на галиоте почти никто не пережил — кого не убили цинга и холод, добили алеуты, а судно русских сожгли.

Из почти 180 человек, уплывших на острова, в живых вернулись не более 25. Финансовое положение снаряжавших экспедиции купцов сильно ухудшилось, а один из них и вовсе оказался банкротом, окончив свою жизнь в нищете. Впрочем, подобных по масштабу столкновений между алеутами и русскими больше не было.

Чумной бунт (15–17 сентября 1771)
Как это часто бывает с опасной болезнью, пришедшую в Москву в 1770 году чуму изначально ошибочно диагностировали как «острую горячку с пятнами», и лишь в декабре Афанасий Шафонский поставил точный диагноз, что в город пришла чума. Однако его информации долго не верили, а когда болезнь наконец признали на официальном уровне, было уже поздно. Для того чтобы прекратить распространение болезни, были созданы карантинные дома в монастырях и больницах, на выездах из города установлены заставы, а больных стали подробно осматривать на признаки болезни. Однако меры были явно недостаточны и к тому же не соблюдались строго, что в итоге привело Москву к масштабной эпидемии, которая достигла своего пика осенью 1771 года.

В августе-сентябре 1771 года ситуация стала критической: большинство помещиков бежало из города, как и обычные горожане, которые смогли уйти по просёлочным дорогам. Экономическая и продовольственная ситуация сильно ухудшились. В городе оставались самые отчаявшиеся люди, которым было некуда идти.

Московский архиепископ Амвросий отдал ряд приказаний, которые ограничивали таинства церкви: так, например, священникам было запрещено прикасаться к больным во время причастия,  хоронить мёртвых следовало в день смерти, а отпевать уже после. Последней каплей стал приказ опечатать ящик с пожертвованиями для Боголюбской иконы Божией Матери у Варварских ворот. Толпа отогнала солдат от иконы, а после принялась громить лавки и грабить монастыри, в Чудов монастыре были найдены бочки с вином и началось пьянство. К Амвросию в Москве уже давно относились с неприязнью: образованный выходец из Украины, он не смог влиться в московское священство и не снискал любви у паствы. Поэтому он стал одной из главных целей разъярённых горожан: Амвросий был найден в Донском монастыре и избит до смерти. 16 сентября Еропкин с небольшим отрядом смог остановить толпу с помощью залпа пушек. На следующий день толпа собралась около Варварских ворот, и Еропкин приказал стрелять холостыми патронами. Это было воспринято как слабость, и толпа пошла в наступление, однако к Еропкину вовремя подоспел вызванный для подкрепления Великолуцкий полк. Всего в этот день на Красной площади осталось более тысячи убитых бунтующих.

Последствиями чумного бунта и борьбой с эпидемией занимался новоприбывший из Петербурга генерал Орлов. Еропкин подал прошение об увольнении. Салтыков, глава Москвы, накануне бунта уехавший в своё имение, был отправлен в отставку«в связи с утратой доверия».

Картофельные бунты (1840–1844)
Франц Крюгер. Портрет Павла Киселева (фрагмент картины), 1851 г.

Картофель — один из главных продуктов современной России, однако таковым он стал далеко не сразу. Более того, долгое время он считался  «яблоком дьявола», только растущим не на ветке, а среди корней, поэтому употреблять в пищу его долгое время остерегались. Впрочем, в начале XIX века даже среди самых религиозных крестьян это мнение считалось чересчур суеверным, и картофель стал постепенно входить в рацион.Картофельные бунты связаны в первую очередь с именем Павла Киселёва и его реформой регламентирования и упорядочивания быта казённых (государственных) крестьян.

Для справки: по ревизии 1836 года в Российской империи насчитывалось около 9 млн государственных крестьян, что составляло 42% от общего их количества. Согласно реформе, 1 января 1838 года было организовано министерство государственных имуществ, которое распоряжалось казёнными крестьянами.  Новообразованное министерство вместе с его институтами окружных управлений и окружных начальников должно было заботиться о благосостоянии крестьян, а также помочь перенарезать землю, чтобы она соответствовала размеру оброка. Однако всё пошло не совсем по плану: экономическое положение крестьян стало хуже, так как на них легла обязанность содержать новое министерство. Ставшие регулярными проверки также не вносили в картину большого позитива.

В 1839–1841 годах случилось три неурожая подряд, что спровоцировало голод среди крестьянства. Министерство государственных имуществ, в обязанность которого входило и хозяйственное обеспечение крестьян, решило накормить крестьян не хлебом, а картофелем. В губернии был разослан циркуляр, предписывающий засевать казённые запашки семенами картофелями. Однако неожиданно для министерства картофель стал искрой бунта. Причина была не столь очевидной: дело было не в самом картофеле, а в созданной административной системе, из-за которой у крестьян появилось ощущение, что они теперь не государственные, а «>удельные» (то есть помещичьи) крестьяне. Это подкреплялось насильственным внедрением картофеля сверху и обязанностью общественных запашек, которые ранее существовали в уделах. Бунты охватили большую часть империи, от губерний на западе до Пермской на востоке, однако не имели большого успеха.

Тем не менее в 1843 году Киселёв отменил принудительную посадку картофеля, межевание земель также было ускорено. Киселёв оставался главой министерства вплоть до 1856 года, а само министерство просуществовало вплоть до конца Российской империи (после отмены крепостного права оно занималось исключительно земельным и лесным фондом).

Волнения после отмены крепостного права (1861)
Борис Кустодиев «Освобождение крестьян (чтение манифеста)», 1907 год.

Манифест об отмене крепостного права был подписан 19 февраля 1861 года и стал одним из главных достижений Александра II, что положило начало эпохе Великих реформ. Сама новость, впрочем, была встречена со смешанными чувствами современниками, и особенно крестьянами.  Как отмечали мемуаристы и авторы дневников, крестьяне были недовольны двухгодичным статусом-кво при помещиках (пока не будут выстроены все полагающиеся институты), выплачиванием повинностей помещикам (оброк), не говоря уже о необходимости выкупать землю.

Среди народа стал быстро распространяться слух, что манифест ненастоящий и волю царя исказили чиновники и помещики. Именно с таким заявлением, например, выступил крестьянин Антон Петров из деревни Бездна Казанской губернии, и его слова имели большой успех: в Бездну потекли крестьяне из окрестных деревень, а после и со всего Поволжья. Такое положение дел сильно взволновало царя и правительство (правда, к волнениям они готовились раньше: так, 19 февраля армии было велено оставаться в казармах и даже были выданы боевые патроны). 11 апреля в Бездну прибыл генерал Апраксин, который потребовал от крестьян выдать Петрова. На следующий день Апраксин повторил своё требование и, не получив ответа, открыл огонь по пятитысячной  безоружной толпе. После нескольких залпов толпа дрогнула — и Петров сдался. По приговору военного суда Петров был расстрелян, а выступавшие с ним крестьяне отправлены в ссылку.

Как замечает историк П. А. Зайончковский, действия Апраксина разделили общественность: помещики праздновали победу, тогда как интеллигенция выражала скорбь по погибшим и в то же время умеренный оптимизм, поскольку в действиях крестьян они видели выражение политического запроса.

Другое крупное событие произошло в апреле, в Пензенской и Тамбовской губерниях. Волнения начались 1 апреля 1861 года в селе Студёнки, когда священник Фёдор Померанцев заявил, что работать на помещиков не следует. События развивались быстро. 9 апреля произошло столкновение крестьян с армией, крестьяне атаковали вилами, и им даже удалось пленить двух солдат. Впоследствии центр восстания сместился в Кандеевку. 18 апреля Кандеевка была взята в окружение генералом Дренякиным, и после атаки в руках армии оказались более 400 крестьян, остальные спаслись бегством. Те, кто попали в плен, подверглись телесным наказаниям и были отправлены в ссылку, зачинатель же беспорядков, Померанцев, был заточен в Соловецкий монастырь.

К июню 1861 года крестьянские волнения постепенно сошли на нет, а среди крестьянства популярность стал набирать другой слух, мол, настоящая свобода случится лишь через два года. Сопротивление стало пассивным и выражалось в основном в отказе крестьян подписывать уставные грамоты (договор между крестьянином и помещиком, по которому крестьянин должен был платить оброк за пользование землёй).