Что отличает произведения Босха от работ его современников?

Представим, что работы Босха — это блюдо. И нам нужно описать, из каких ингредиентов оно состоит. Я бы назвал несколько: завораживающая изобретательность, игра форм (демоны-гибриды, соединяющие человеческое и звериное, живое и неживое), интерес к карикатуре (гротескно-уродливые палачи), едкая и часто мрачная сатира, удивительная тщательность в деталях и редкое для того времени чувство пространства. Если присмотреться к задним планам его работ, мы поймем, что он мастер пейзажа: фантастически-инфернального (пылающие города, черные небеса) и вполне реального (деревни с постоялыми дворами, леса и мосты, придорожные кресты).

Он изобретал формы и, что не менее важно, сюжеты. У него есть традиционные церковные сцены, изображенные на его собственный, босхианский лад. Достаточно взглянуть на «Искушение святого Антония», которое сейчас хранится в Лиссабоне. А были аллегорические сюжеты, каких до него не писал никто, как «Извлечение камня глупости» или «Воз сена». Сюда же относится и «Сад земных наслаждений» — самая загадочная из его работ.

Босх изобретал формы, но его фантазия нуждалась в какой-то опоре.

Его отец и дед были художниками. Как и всякий ремесленник того времени, он явно начинал с копирования, подражания и изучения образцов. Монстры, которых он придумывал, часто были похожи на гибридов, каких изображали на полях рукописей. Иногда он явно заимствовал детали из работ предшественников, но придавал им более экзотичный и часто более зловещий облик.


«Искушение святого Антония». Национальный музей старинного искусства, Лиссабон

Например, на «Поклонении волхвов» из Музея Прадо в дверях хижины стоит странный человек в красном плаще, надетом на голое тело. Ни на одном известном изображении до Босха этого господина не было. Видимо, перед нами Антихрист, но может быть, царь Ирод или какой-то безымянный персонаж, олицетворявший иудейское неверие и силы тьмы, противостоявшие Христу. За его спиной в темноте притаилось несколько мужчин самого зловещего вида. Всю эту группу Босх явно заимствовал у Рогира ван дер Вейдена – одного из самых влиятельных фламандских художников XV в.

Босх ждал, что зрители будут разгадывать таинственные знаки на его картинах?

Невозможно сказать, чего он ждал. Мы ведь почти ничего не знаем о нем как о личности. От него не осталось ни дневников, ни писем, ни свидетельств людей, которые были бы с ним знакомы, или даже каких-то биографических анекдотов. Ничего. Все, что о нем известно, почерпнуто из финансовых или административных документов, а по ним трудно судить о его взглядах и ожиданиях.

Мы знаем, кем были его предки, на ком он женился, в каком доме жил, что в родном Хертогенбосе он состоял в престижном религиозном братстве, посвященном Деве Марии. Кое-что знаем о заказчиках, на которых он работал. И это уже немало. О многих фламандских, французских или немецких художниках того времени известно еще меньше, а порой и вовсе ничего. Только имена, а часто и имен не знаем — отсюда условные обозначения вроде «Кемптенского мастера» или «Мастера Понтификала из Теруана».

Вряд ли стоит представлять Босха как непонятного гения, эксцентричного творца в духе сюрреалистов XX в. Благодаря популярности его работ и удачной женитьбе он вошел в элиту своего города, работал на знать, церковь и богатых бюргеров. Например, «Поклонение волхвов», которому посвящена моя книга, было заказано Петером Схейве — старшиной антверпенской гильдии ткачей.

Как современники Босха смотрели на его работы, что им было понятно, а что — нет?

Об этом мы тоже можем только догадываться. Очевидно только, что он был востребован, его работы копировали (возможно, в его же мастерской — на продажу), ему подражали. Но свидетельств современников у нас нет. Есть несколько оценок и упоминаний в следующих поколениях. Например, Хосе де Сигуэнса, библиотекарь монастыря Эскориал, куда в итоге попал «Сад земных наслаждений», в начале XVII в. писал, что этот странный триптих посвящен «variedad del mundo» — «разнообразию мира».


«Сад земных наслаждений». Музей Прадо

Вспомним, что там изображено. На левой створке — райский сад, на правой — преисподняя, а в центре — множество голых мужчин и женщин, которые ездят верхом на животных, поедают громадные фрукты, ласкают себя и друг друга. Сигуэнса увидел в этом разнообразие грехов, который поразили человечество после грехопадения и ведут его в ад, напоминание о мимолетности земных радостей и чувственных наслаждений. Ведь они проходят так же быстро, как исчезает аромат клубники. Эта ягода множество раз встречается на центральной панели триптиха.

Большинство историков в целом согласно с Сигуэнсой. Они сходятся на том, что Босх изобразил человечество в плену пагубной чувственности.

Однако существуют и противоположные трактовки: что перед нами, наоборот, мир безгрешной и чистой радости, Эдем, в котором человек мог бы остаться, если бы не поддался на искушение Сатаны. Визуальный язык Босха часто ускользает от определенности. И историки спорят не только о том, какой именно смысл он вложил в тот или иной образ или деталь (это дело обычное), но и о том, какой «знак» он им придал: «плюс» или «минус».

Иконографию Босха нельзя назвать классической. Известно ли, как сам он относился к религии?

Как я сказал, о его воззрениях можно только догадываться. В XX в. появились теории о том, что Босх был еретиком (принадлежал к секте адамитов, какому-то из ответвлений катаров и т.д.). Но это почти наверняка вымысел. Сколь бы ни были странны его работы, мы знаем, что он был членом престижного религиозного братства, выполнял церковные заказы и был востребован у нидерландской и бургундской знати. Вряд ли это было бы возможно, если бы он был религиозным нонконформистом, вольнодумцем-эзотериком, а его ортодоксальность была под сомнением.

Босх умер в 1516 г. и не дожил до Реформации. Однако через несколько десятилетий после его смерти Европа раскололась на два религиозных лагеря, и в Нидерландах началось преследование кальвинизма. Протестанты, обличая папство и все практики спасения, которые предлагала Римская церковь, активно использовали визуальную пропаганду. Католическая церковь оказалась как никогда чувствительна к любой насмешке и непочтительности в свой адрес. И на причудливые творения Босха стали смотреть с подозрением — нет ли там еретического «душка», нет ли насмешек над духовенством? При этом испанский король Филипп II — фанатичный католик и борец с протестантами, к Босху был явно неравнодушен. А значит, не видел в его странных образах ничего еретического.

Босх большое внимание уделяет теме человеческих пороков, наказания за грехи.

Сам Босх, видимо, смотрел на человека и человечество без особого оптимизма. Он обличитель пороков, моралист, высмеивающий безумие, пронизывающее этот мир. До него западные мастера бессчетное число раз изображали Страшный суд. У них по левую руку от Христа-Судии располагался ад, и грешники, которых туда сбрасывают или тащат. По правую – сонмы праведников и царствие небесное. У Босха на «Страшном суде», который сейчас хранится в Вене, почти все пространство занято низвержением падших ангелов, грехопадением и преисподней. Спасение вынесено за рамки.


«Страшный суд». Академия изобразительных искусств, Вена

У него есть персонажи или детали, которые он переносил из картины в картину. С чем это связано?

У многих художников есть свои любимые находки. Босх — выдающийся изобретатель форм. Но это не значит, что в каждой работе он начинает конструировать их с ноля. Многие детали или образы кочуют из работы в работу. Например, на «Поклонении волхвов» у персонажа в красном плаще на ноге нарисована круглая белая рана, из-под которой сочится кровь. Я показываю в книге, что этот кружок, вероятнее всего, напоминал о гостии. Рана на ноге Антихриста — пародия на тело Христа. Но очень похожие кружки-раны появляются на ноге демона на «Страшном суде» и на «Человеке-дереве» из «Сада земных наслаждений». И вовсе не факт, что у этой детали было ясное значение, которое Босх мог бы сформулировать в нескольких словах или фразах.

Мы привыкли описывать реконструкцию смысла как «дешифровку». И точно знаем, что в нидерландской живописи XV в. активно использовались «скрытые символы». Комната Девы Марии, на стене — полка, а на полке — стеклянный сосуд, через который падают солнечные лучи. Повседневный предмет. И в то же время известный символ непорочного зачатия — как свет проходит сквозь стекло, не разбивая его, так и Мария зачала от Святого духа и сохранила девство. И таких «скрытых», т.е. вписанных в логику повседневности, знаков в искусстве того времени было немало. Но как понять: перед нами просто предмет, часть декораций (ведь не может Дева Мария ждать архангела Гавриила в пустой комнате) или все-таки предмет-символ. Ведь не каждый горшок богословски значим.

В случае Босха, с его коловращением странных персонажей и причудливых деталей, этот вопрос встает еще острее. И точно не стоит ждать, что в каждой детали обязательно скрыт какой-то смысл, к которому нужно подобрать ключик. Если скажем, демон у него изображен с хвостом скорпиона, мордой барана, а вместо головы у него пустой шлем, не обязательно раскладывать этот гибридный образ на составляющие и каждой из них приписывать свое значение. Мол, скорпион указывает на коварство и лицемерие, баран — на глупость, а шлем — на пороки рыцарства и вояк.

Алтарные образы или сложные аллегории, которые писал Босх, все же не ребусы.

Многие персонажи и детали явно создавались интуитивно, в игре фантазии. Каким должен быть демон? Странным, страшным, порой смешным. В таких фигурах важно общее впечатление. Они напоминают о том, что мир зла многолик, пестр, изменчив, а искушения поджидают человека на каждом шагу. Разбор таких образов на детали часто уместен, но с ним нужно быть осторожным. Тут слишком легко увлечься и нагородить лишнего.

На картинах Босха иногда встречаются детали, которые, кажется, вообще не имеют никакого отношения к основному сюжету. Зачем автор их использовал?

Но ведь это нормально. Есть детали, которые прямо встроены в сюжет или дополняют его, а есть детали, которые нужны для декораций, воздействуют на эмоции, работают на общее впечатление. Без них образ не «дышит» и превращается в голую схему.

Давайте снова посмотрим на «Поклонение волхвов». На первом плане — Дева Мария с Иисусом, трое волхвов, Антихрист со своими клевретами. А что вдалеке? Город с множеством башен. Это Иерусалим (иногда пишут, что Вифлеем, но для Вифлеема он слишком величественен). Многие здания выглядят очень странно: одни напоминают колокола, другие — колбы, третьи — полусферы.

Историк Лоринда Диксон показала, что они явно воспроизводят форму печей и различных сосудов, которые использовали алхимики. Тут с ней нельзя не согласиться. Но что это значит? По версии Диксон, Босх был увлечен алхимией. И многие его работы, в том числе «Поклонение волхвов» и «Искушение св. Антония», следует читать как сложные аллегории «великого делания» — создания философского камня. А это уже звучит не очень убедительно. Босх, видимо, стремился придать Иерусалиму (и другим городам на других работах) максимально экзотический облик. И для этого в привычной для него игре форм скрестил архитектуру с лабораторным арсеналом. Такие здания-печи у него тоже кочуют из работы в работу. Но значимы ли эти детали для сюжета? Не очень понятно.

Насколько позиция Босха о разнообразии греха, о повсеместности зла отражала философию того времени?

Тут скорее речь не о философии, а о главных темах церковной проповеди, идеях, которые тогда владели умами. И о них не получится говорить в единственном числе. Слишком много разных голосов. Но есть два момента, в которых работы Босха созвучны религиозным ожиданиям и идейным веяниям той поры.

Первый — это, конечно, апокалиптизм. В конце XV — начале XVI вв. многие предрекали, что Антихрист стоит у порога или уже явился. В турках-османах, которые в восточной части Средиземноморья и на Балканах угрожали христианским землям, нередко видели Гога и Магога из Откровения Иоанна Богослова. Вероятно, что Босха тоже занимала (страшила) фигура Антихриста. Но даже, если на «Поклонении волхвов» из Прадо изображен не он, очевидно, что мир, как его видел Босх, пронизан злом. Святые-аскеты, которых он так часто изображал, противостоят дьявольским искушениям, экзотические иноверцы угрожают праведникам и т.д. Это привычный для Средневековья взгляд. Но Босх придал ему особое напряжение и нашел для него новую визуальную форму.

Второй момент — это обличение глупости или безумия. Не в бытовом или медицинском, а в универсальном этическом смысле, который этим словам придавали многие интеллектуалы того времени. Глупость — корень, из которого «растут» все пороки. Босх высмеивает и демонизирует множество типажей (пьяниц, сластолюбцев, мошенников, недобросовестных нищих и т.д.), которые воплощают власть страстей над человеком. Один из самых популярных текстов того времени — сатирическая поэма «Корабль дураков», опубликованная в 1494 г. страсбургским гуманистом Себастьяном Брантом. Босх тоже написал свой корабль. В нем грешники, в том числе и монах с монахиней, пируют, пьянствуют, музицируют. И все это явно ведет их в ад. Над ними взгромоздился шут — профессиональный безумец, а на мачте висит красное полотнище с полумесяцем. В Европе того времени этот символ напоминал не только об исламе, но о любом иноверии.

Беседу вела Анна Уткина.