В Польше с марта 1942-го по февраль 1943 года 101-й резервный полицейский батальон убил 38 тысяч человек, среди которых были старики, женщины и дети. Массовые убийства евреев в округе Люблин совершали обычные немцы — «семейные мужчины среднего возраста, уроженцы Гамбурга, представители рабочего и низших слоев среднего класса», которых сочли слишком старыми для службы в вермахте. Многие из них — гражданские люди без военного опыта. Историк Кристофер Браунинг в книге «Обычные люди: 101-й полицейский батальон и “окончательное решение еврейского вопроса”» рассказывает о преступлениях этого подразделения. Но были и те, кто отказался убивать.

«Пусть выйдут из строя те, кто не способен на такое»

Утром 13 июля 1941 года командир Вильгельм Трапп объявил 101-му резервному полицейского батальону, что в польской деревне Юзефув всех мужчин-евреи нужно направить в рабочий лагерь, а детей, женщин и пожилых — расстрелять на месте. И предложил выйти из строя тем, кто «считает себя неспособным на такое». Те, кто сделали этот шаг, не были наказаны. Никто из тех, кто отказался принимать участие в массовых убийствах на протяжении пребывания батальона в округе Люблин, не понес наказания.

Первым из строя вышел Отто-Юлиус Шимке. «Не исключено, — говорил он, — что из-за того случая я был освобожден от других акций против евреев». 

Адольф Биттнер тоже не скрывал своего отношения к карательным акциям, поэтому никогда не принимал в них участия: 

«Должен подчеркнуть, что уже с первых дней я не оставил у своих товарищей никаких сомнений в том, что не одобряю эти мероприятия и никогда не стану добровольно в них участвовать. Так, во время одной из первых облав на евреев кто-то из сослуживцев в моем присутствии ударил еврейку прикладом, и я ударил его по лицу. Был составлен рапорт, и благодаря этому моя позиция стала известна начальству. Официально меня так и не наказали».

Биттнера ни разу не включили в расстрельную команду.

Густав Михаэльсон не принимал участия в расстрелах, поэтому подвергался издевательствам сослуживцев. Он говорил на допросах: 

«Никто никогда не обращался ко мне по поводу этих операций. На такие акции офицеры брали с собой “настоящих мужчин”, а я в их глазах был не таким. Тех моих товарищей, кто разделял мое отношение и  вел себя так  же, как я, к подобным акциям тоже не привлекали».

Некоторые члены 101-го полицейского батальона не хотели открыто выражать несогласие с руководством. Но они также пытались уклониться от участия в карательных акциях, пишет Кристофер Браунинг. Они выбирали тактику «стой подальше». 

Ее описывал Генрих Фойхт: «Всегда можно было свободно передвинуться на пару метров, а из наблюдений я очень скоро понял, что командир взвода почти всегда выбирает тех, кто стоит к нему ближе всего. Так что я всякий раз старался встать как можно дальше от эпицентра событий». 

В батальоне были негласные правила: для формирования малочисленных расстрельных команд вызывали добровольцев либо же выбирали стрелков из числа тех, кто был известен «готовностью убивать». Уклонисты даже при давлении офицеров могли отказаться от участия в карательных акциях против евреев, таково было решение командира батальона Траппа. Но даже при этом уклонистов было немного — не более 10–20%, как отмечает Кристофер Браунинг.

Гражданский человек

Одним из противников карательных акций 101-го резервного полицейского батальона стал 38-летний лейтенант запаса Хайнц Бухман. Узнав о карательной акции в Юзефуве, он заявил, что «ни в коем случае не станет участвовать в расстреле беззащитных женщин и детей». Адъютант Хаген дал Бухману задание конвоировать трудоспособных мужчин в Люблин, не сообщив никому, что тот отказался выполнять предыдущий приказ. Позднее Бухман свидетельствовал, что тех мужчин доставил не в лагерь смерти Майданек, а в «другое место, где их согласились принять». 

Хайнц Бухман еще недавно был гражданским человеком, предпринимателем в Гамбурге — владел семейной лесопилкой. Его призвали в полицию порядка в 1939 году, он служил водителем. Уже в 1940-м он попросил об отставке, но его направили на офицерские курсы. В ноябре 1941 года он стал лейтенантом запаса, в 1942-м его назначили командиром 1-го взвода 1-й роты. 

Бухман объяснял, что он отличался от сослуживцев: «Я  был несколько старше остальных и к тому же числился офицером запаса, так что новое звание или продвижение по службе не имели для меня особого значения, ведь дома у меня была процветающая фирма. Ротные командиры… напротив, были молодыми людьми и профессиональными полицейскими, желающими чего-то достичь».

Хайнц Бухман долгое время последовательно отказывался принимать участие в карательных акциях против евреев. Он открыто говорил о своих взглядах: «Благодаря своему опыту в бизнесе, особенно с учетом международных связей, я приобрел более широкий кругозор. Вдобавок, занимаясь предпринимательством, я познакомился со многими евреями».

После инцидента в Юзефуве Бухман подал прошение о переводе в Гамбург командиру Траппу. Тот не смог удовлетворить эту просьбу, но обеспечил подчиненному защиту — тот действительно больше не участвовал в карательных акциях.  

Бухман не пытался скрывать свои чувства. Он «был возмущен тем, как обращались с евреями, и при каждой возможности открыто высказывал это». Сослуживцы говорили, что Бухман — «закрытый», «тонко чувствующий» человек, «типичный гражданский» без малейшей склонности к военной службе. 

«Среди моих подчиненных многие понимали мою позицию, прочие же отпускали в мой адрес пренебрежительные замечания и смотрели на меня свысока», — говорил Бухман.

«Объяснение не равно оправданию»

Но однажды Бухман отклонился от своей позиции и принял участие в массовых убийствах, будучи их противником. Он получил прямой приказ местного отделения полиции безопасности в Лукуве провести карательную акцию и подчинился — повел своих людей убивать. Четверо из них попросили освободить их от участия в расстреле — их просьба была удовлетворена. Когда начались казни, лейтенант удалился. 

После случившегося Бухман перевелся обратно в Гамбург.

Спустя годы он стал одним из тех, кто ответит за действия 101-го резервного полицейского батальона в Польше. Процесс занял всего один день. Суд сосредоточился исключительно на акции возмездия в Тальчине, где было расстреляно 78 поляков, а не на страшных и кровавых преступлениях против польских евреев. Бухман был приговорен к восьми годам заключения. 

Кристофер Браунинг в книге «Обычные люди: 101-й полицейский батальон и “окончательное решение еврейского вопроса”» писал о том, что ему приходилось понять тех, чьи свидетельские показания он изучал:

«Полицейские 101-го батальона, проводившие массовые расправы и депортации, а также те немногие из их числа, кто отказывался или уклонялся от участия, были человеческими существами. Приходится признать, что, оказавшись в аналогичной ситуации, я стал бы либо убийцей, либо уклонистом. Это необходимо для того, чтобы наилучшим образом понять и объяснить поведение и тех и других. Такое признание действительно означает попытку сопереживания. Но чего я не принимаю, так это старых клише о том, что объяснить — значит оправдать, а понять — значит простить. Объяснение не равно оправданию, понимание не равно прощению. Без попытки понять преступников как людей невозможным было бы не только это исследование, но и любой рассказ о виновниках Холокоста, претендующий на  что-то большее, чем одномерная карикатура».