В романе вы говорите, что люди, которые растут в атмосфере неравенства, не отдают себе отчет в том, что несвободны, для них это естественная среда. Как было с вами? Что изменилось после переезда?

Изменилось скорее не после переезда, а с того момента, как я разорвала отношения с родственниками отца. Могу сказать, как на меня повлияло детство. Я очень долго не могла говорить «нет» вообще. У меня в глубоком детстве были странные отношения с двоюродными братьями. Я об этом еще никому не рассказывала.

Это были сексуальные домогательства от моих братьев в дошкольном возрасте. Это были троганья и поцелуи. Мой двоюродный брат целовал меня и говорил мне открыть рот, а я стискивала зубы, потому что было неприятно. Он сказал, чтобы я об этом никому не говорила. И я не говорила. Он был взрослый, после армии, а мне шесть лет. Слава богу, он отстал, когда украл себе невесту. Только тогда я выдохнула.

Детям не верят, к ним не присматриваются, не прислушиваются, их мнения как будто не существует, особенно мнения девочек. Хотя я не знаю, как бы действовали взрослые, если бы что-то подобное рассказал сын.

Установка «мужчине все можно», с которой я росла, очень долго сказывалась на мне. Я думала, что это норма. Я, наверное, только после 20 лет начала понимать, что «нет» — это «нет». И только когда стала писать эту книгу, я проработала это все. Вот поэтому роман начинается с посвящения Кате и там моя детская фотография. Мне очень хотелось, во-первых, ее спасти — и я ввела в сюжет бабушку, которая Катю спасает, потому что за мной никакая бабушка не приезжала. А во-вторых, мне очень хотелось четко сказать, что это не норма. Вы, женщины, имеете право голоса, насилие нельзя терпеть, с этим нужно что-то делать.

Как прочли книгу школьные подруги, женщины, которых вы давно знаете и которые давно знают вас?

Я не руководствовалась тем, что подумают другие. Была совсем другая цель у этого высказывания. Если бы я начинала думать о том, кто как роман воспримет, я бы ничего не написала.

Когда одна моя одноклассница прочитала и отметила меня в сторис, я у нее спросила: «Похоже на меня?», она ответила: «Нет».

С одной стороны, мне кажется, что я есть в каждом персонаже. С другой — я считаю, что в Кате меня очень мало, потому что я осознанно пыталась абстрагироваться и построить ей другую вселенную.

Меня часто спрашивают, насколько это автофикшен: я с июня говорила, что это не автофикшен, но в октябре согласилась, что это можно считать автофикшеном с какими-то допущениями.

Мне было важно, что, хоть я и разместила в книге свою детскую фотографию, я скорее взяла эту девочку, поместила в среду, которая была у меня, и позволила ей пройти этот путь, — но как добрый и всемогущий автор дорогу ей смягчала. Правда, кто-то считает, что в романе все очень жестко и говорит: «Ой, надеюсь с тобой такого не было». Остается только улыбаться.

Полный текст интервью вы можете прочитать на сайте журнала Forbes.