Жизнь в закрытой стране: историк Андрей Ланьков об импорте, валюте и ядерной программе в КНДР
Северная Корея — страна, которая выбрала особый путь. КНДР закрыта от внешнего мира, а заглянуть за завесу тайны удается немногим. Как устроен импорт в стране? Пользуются ли валютой простые северокорейцы? Могут ли государственные СМИ писать о проблемах в стране открыто? Мы поговорили с историком-корееведом, политологом и публицистом Андреем Ланьковым.
Что представляет собой импорт в Северной Корее?
Когда мы говорим о Северной Корее, надо понимать, что речь идет о бедной стране. Это признает и северокорейское руководство в ходе контактов с представителями внешнего мира. Северная Корея время от времени передает иностранцам свои оценки уровня развития экономики, в том числе и ВВП на душу населения. Иногда эти данные передают международным организациям, в том числе ООН, а иногда — тем иностранным экономистам, с которыми северокорейские власти по разным причинам стараются дружить. В последний раз такие данные передавались летом 2021 года. Тогда Северная Корея оценила собственный ВВП на душу в 1310 долларов. Чтобы поставить ситуацию в контекст: 1300 долларов — это примерно уровень Сенегала или Зимбабве.
Значительная часть сельского населения вообще живет в условиях натурального хозяйства.
Северокорейский крестьянин живет такой же жизнью, как и его прапрадед.
Он пашет на быках, возит грузы на деревянной повозке и работает в поле руками, хотя у него дома есть электричество и немного бытовой техники. Поэтому для рядового жителя Северной Кореи, равно как и для жителя иных бедных стран, роскошью является многое из того, что кажется нормальным и обычным россиянину — все-таки Россия является страной зажиточной. Например, только небольшая часть населения может есть мясо ежедневно, а холодильник является показателем умеренной зажиточности.
В городах дела обстоят иначе. За последние 20–25 лет рыночная экономика в Северной Корее получила развитие, результатом чего стало более заметное проявление общественного неравенства.
До начала пандемии ситуация с предметами импорта в Северной Корее не слишком отличалась от других столь же бедных стран мира. Если вы приедете в Пхеньян, то увидите относительно развитый и современный город, в котором есть немало весьма состоятельных людей. До начала эпидемии ковида, изменившей очень многое, эти люди вели жизнь, которая сильно отличалась от жизни в отдаленных деревнях. У самых богатых были собственные автомобили, они покупали товары престижных мировых брендов в дорогих магазинах, где были и CHANEL, и Gucci, и Hennessy. Теоретически ввоз предметов роскоши был запрещен, но санкции обходили довольно легко: духи, коньяки и сумочки возили через Китай.
Если же говорить о народе, то он пользовался в основном китайской одеждой и обувью, с ввозом которых никаких особых проблем не было. До начала пандемии и введения полного закрытия границы (по инициативе Пхеньяна) в Северной Корее доступность импортных товаров не очень отличалась от их доступности в каком-нибудь Мозамбике (а если и отличалась, то, пожалуй, в лучшую сторону).
Гостиница Рюген — отель в столице КНДР, занимающий самый высокий небоскреб. Фото — Wikiway
Существует миф о том, что в Северной Корее нет иностранной валюты. Кто в действительности может ей распоряжаться?
Отсутствие валюты, разумеется, миф, так как все обстоит ровно наоборот. В Северной Корее даже в 1970-е годы, когда там существовал совсем уж свирепый политический режим, отношение к валютным операциям было на удивление мягким. В Советском Союзе с начала 1960-х операции с валютой относились к тяжким преступлениям и за них могла грозить смертная казнь.
В Северной Корее даже в 1970-е годы, когда за политический анекдот человек запросто отправлялся в тюрьму, за валюту грозило лишь мягкое наказание, а на практике на оборот валюты там часто закрывали глаза.
Связано это с тем, что в начале 1960-х годов в Северную Корею мигрировало довольно большое количество этнических корейцев из Японии. Власти не мешали им получать переводы от родственников и друзей, оставшихся в Японии, и на протяжении долгого времени эти переводы были заметной статьей доходов северокорейского бюджета. Использовать эти деньги, в частности, можно было и в специально созданных валютных магазинах. При этом компетентные органы не слишком беспокоились по поводу того, кто именно отоваривается в этих магазинах, туда мог спокойно прийти любой человек с валютой. При этом менялы действовали почти открыто уже в 1980-е годы.
С начала 1990-х годов, то есть с началом развития товарно-денежных отношений, или капитализма по-северокорейски, ситуация с валютой стала еще проще. Фактически произошла долларизация и юанизация северокорейской экономики. Отчасти это было связано с тем, что к северокорейской валюте не было доверия, так как сами северокорейцы опасались, что в один прекрасный день правительство проведет очередную денежную реформу и конфискует все их сбережения. Собственно говоря, это и случилось в 2009 году, но такого поворота событий северокорейцы ожидали и раньше. С другой стороны, были и чисто технические проблемы. Северокорейские денежные знаки имели весьма ограниченную покупательную способность — самая крупная купюра по курсу соответствовала примерно одному доллару США. В КНДР обычно платят наличными, так что при покупке и продаже чего-то дорогого (даже мопеда, не говоря уж о квартире) покупателю и продавцу пришлось бы иметь дело буквально с мешками денег. Это еще одна причина, почему расчеты проводились и проводятся в валюте. При этом в роли этой валюты в большинстве случаев выступает юань, а не доллар.
Разумеется, валюту можно обменять и в обменных пунктах, и у менял, причем уже давно курс в официальных обменных пунктах не отличается от курса у менял.
Правительство КНДР было недовольно долларизацией и юанизацией экономики, но до последнего времени сделать с этим ничего не могло, да и не пыталось. Только недавно были предприняты некоторые меры, направленные на ограничение хождения иностранной валюты. Я склонен думать, что эти меры являются временными и скоро их отменят или просто перестанут им следовать. Слишком уж противоречит такой подход устоявшимся привычкам и объективной экономической ситуации.
В Северной Корее существует только внутренний интернет, а стационарные компьютеры продаются со встроенной операционной системой. Как выходят из положения те, кому необходимо получить данные из «внешнего мира»?
Северокорейское руководство при всех попытках держать страну закрытой отлично понимает, насколько важными являются современные информационные и компьютерные технологии. Поэтому в существующих правилах всегда предусматривались исключения, которые позволяли «тем, кому положено» получать доступ к нужной информации в интернете. Другой стороной этой политики являются меры, направленные на развитие собственного внутреннего интернета, который со Всемирной паутиной никак не связан, хотя и базируется на таких же технологиях.
При этом «большой интернет» считается в КНДР зоной повышенной информационной опасности. Подавляющее большинство учреждений, не говоря уж о частных лицах, не имеют выхода во всемирную сеть. Если же человеку нужен доступ в большой интернет, а не в местную северокорейскую сеть, то он должен работать в соответствующем учреждении, которому такой интернет полагается, и иметь соответствующий допуск от компетентных органов.
При этом компьютеры, подключенные к «большому интернету», обычно располагаются в специальных помещениях, куда запрещен вход посторонним.
Соответствующие органы следят за тем, чтобы даже те граждане КНДР, у которых есть право на пользование интернетом, не злоупотребляли этим правом и искали в интернете только то, что им необходимо для работы.
Фото — Wikiway
Если говорить о контактах с зарубежными коллегами, то тут существует немало проблем. При том что у «тех, кому положено» в КНДР есть адреса электронной почты, на практике только небольшое количество особо доверенных лиц может проверять почту свободно. В большинстве случаев почту проверяют под контролем сотрудника компетентных органов, часто — в специальном помещении. Это одна из причин, по которой общение с северокорейскими партнерами по электронной почте остается процедурой медленной и порой вызывающей у иностранцев раздражение. Есть, кстати, и другая причина этих задержек — письма, отправляющиеся за границу, требуется предварительно согласовывать, что, разумеется, тоже отнимает некоторое время.
Расскажите о деятельности северокорейских СМИ. О чем, кроме политики, пишут в газетах и журналах?
О чем пишут в газетах? Ну что же, посмотрим на выпуск «Нодон Синмун» от 21 марта 2022 года — довольно обычный и типичный выпуск, надо сказать.
Почти всю первую страницу занимает передовая статья (необычно большая по меркам «Родон Синмун»), в которой говорится о том, что партийным работникам необходимо «полностью воплотить в себе идеи и чувства Центра Партии». Речь идет о том, какими самоотверженными людьми должны быть партийные работники и как они должны заботиться о народе. Еще на первой странице пишут о посещении премьер-министром промышленных объектов в провинции.
На второй странице две большие статьи. Одна из них посвящена вопросам образования, а другая представляет собой очерк о Музее истории Корейской революции. В нем рассказывается о том, как дед нынешнего руководителя и основатель северокорейского государства в 1920-е годы занимался революционной работой.
Главная статья на третьей странице посвящена важности «воспитания верности» — речь идет о верности Вождю и Партии. Там же множество сообщений об успехах северокорейской промышленности.
Фото — Wikiway
Всю верхнюю половину четвертой страницы занимает большой очерк о передовике — рабочем Тэанского завода тяжелого машиностроения. Нижняя половина той же страницы отведена материалам, связанным с угрозой ковида и проведением карантинных мероприятий.
Пятая страница — это сообщения с заводов и фабрик, среди которых выделяется довольно большая статья об успехах железнодорожников.
На последней шестой странице самая заметная статья посвящена достижениям северокорейских работников культуры и искусства в деле общественно-политического воспитания трудящихся. Там же присутствуют и новости из-за рубежа. В основном речь идет о свирепствующей в мире эпидемии ковида, но есть и другие новости — в частности, например, короткое сообщение об археологических открытиях в Египте.
Это, конечно, официальная газета, прямой голос власти. В принципе есть и литературные журналы, и очерки о замечательных людях. Однако политизация очень сильна.
Какой курс сейчас держит ядерная программа в Северной Корее?
Эта программа продвигается вперед уверенным курсом. С самого начала не было особых сомнений в том, что Северная Корея, раз уж она занялась разработкой ядерного оружия и средств его доставки, не откажется от этой затеи. Северная Корея скорее всего будет и дальше совершенствовать как собственное ядерное оружие, так и межконтинентальные баллистические ракеты. Сейчас северокорейские инженеры и ученые завершают разработку ракеты с дальностью 15 тысяч километров, а также работают над созданием группировки разведывательных спутников. Они заняты и разработкой подводных лодок, вооруженных баллистическими ракетами.
На компромиссы Северная Корея не пойдет, ибо история последних десятилетий достаточно хорошо продемонстрировала, что может случиться, если страна отказывается от собственного ядерного оружия.
Примеров много, достаточно вспомнить про Ливию. Таким образом, нравится нам это или нет, нам придется как-то сосуществовать с ядерной Северной Кореей.
Понятно, что радоваться происходящему с точки зрения России не следует: успех северокорейской ядерной программы может стать заманчивым примером для целого ряда других стран.
Фото обложки — Wikiway.
Беседу вела Анна Уткина.