Какой бывает современная проза?

Татьяна Соловьева: Современная проза – это весь объем литературы, который пишется, переводится и издается сейчас, который присутствует в информационном поле как книжные новинки. Временные границы здесь выставить очень сложно, для литературоведов и исследователей современная проза начинается с рубежа 1980–1990-х, если же говорить о критиках и читателях, то они под ней понимают, скорее, то, что вышло за последние три-пять лет.

Есть много трендов. Один из них — искренность и внимание на героя, на его боли. Автофикшн здесь самый заметный жанр: «Рана» Оксаны Васякиной, «Залив Терпения» Марии Нырковой.

Что такое автофикшн?

Наталья Калинникова: Объяснить в двух словах сложно. Мнения исследователей этого литературного явления разнятся, но если следовать определению отца жанра, французского писателя Сержа Дубровского, то это «вымысел абсолютно достоверных событий и фактов». То есть это художественное произведение, сюжет которого основан на автобиографии писателя. Реальные события в нем могут быть воспроизведены частично или полностью, главное — авторская концепция. Нужно знать художественные и драматургические приемы, уметь вызывать у читателей интерес и эмоции, умещать свой замысел в композицию и так далее.

Это кросс-жанр, поэтому в нем могут встречаться черты «родственников»: автобиографии, дневника, эссе, травелога. Все эти жанры подразумевают свидетельства реальности, последовательность фактов, развитие персонажей, их взросление, изменение социального статуса. Конечно, вряд ли кто-то из читателей будет по «Яндекс.Картам» сверять название улицы, на которой жила главная героиня, но иногда возможна и такая достоверность.

Но вот чем он точно НЕ является — это «автописьмом», потоком сознания. Опять же, в тех фрагментах, в которых по замыслу автора герою зачем-то нужен поток сознания, он может возникнуть. Но ни Вирджиния Вулф, ни Марсель Пруст автофикшена не писали.

Какие ошибки чаще всего допускают авторы?

Наталья Калинникова: Многим начинающим бывает сложно работать с драматургией текста. Наш повседневный опыт — не отдельные события, а объединенные сложными, порой неочевидными связями. Обычно нас интересует не какой-то яркий момент, но целая тема — например, отношения между родителями и детьми. Какой эпизод выбрать? Как поделиться своей историей, чтобы это не было просто пересказом случая из жизни? Это действительно непростая задача — превратить прозу жизни в жизненную прозу (то есть актуальную, интересную для читателя). И конечно, мы не устаем повторять на своих занятиях, что автофикшен — не замена психотерапии.

Татьяна Соловьева: Ошибки — это всегда условно и относительно. Главное, что хочется сказать авторам: не пытайтесь подражать, брать чужую историю за образец. Автофикшен — жанр предельной честности и открытости. Если вы не готовы к полному саморазоблачению перед читателем, это не ваш жанр, потому что сглаженных углов и обхождения острых моментов он не терпит. В противном случае у вас получится неинтересное, пресное эссе без собственного лица. Автофикшен — это всегда рассказ о боли и ее преодолении.

Все пытаются повторить успех Оксаны Васякиной? Это правда?

Наталья Калинникова: Ни один из наших студентов и студенток не приходили на курс в CWS с запросом «повторить успех». Трилогия Оксаны Васякиной — прекрасный пример автофикшена, он может вдохновлять и мотивировать, но, чтобы написать нечто подобное, нужна большая авторская смелость и многолетний опыт. Ничего «простого» тут нет. К тому же зачем повторять, если у каждого своя история и свой способ ее рассказывать?

Хорошо, а какие еще есть тренды в современной прозе?

Татьяна Соловьева: Их много, поэтому выделю несколько:

• фокус на региональную идентичность: «Сердце пармы» Алексея Иванова, «Большая Суета» Ислама Ханипаева, «Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии» Василия Авченко, «Отец смотрит на запад» Екатерины Манойло;
• мир глазами ребенка: «Валсарб» Хелены Побяржиной, «Сато» Рагима Джафарова, «Типа я» Ислама Ханипаева;
• исторический роман: авторы ищут параллели дню сегодняшнему в истории. «Вечная мерзлота» Виктора Ремизова, «Поход на Бар-Хото» Леонида Юзефовича.

Из всего этого рынок чем-нибудь перенасыщен? Может, как раз автофикшеном?

Наталья Калинникова: Нет, им рынок отнюдь не перенасыщен. Слово «автофикшен» сейчас упоминается чаще, чем пару лет назад, мы пока еще привыкаем к этому термину. Некоторые блогеры и литературоведы то и дело признаются в своем трепете перед автофикшеном, который якобы уничтожит «нормальную» литературу — что, на наш взгляд, абсолютно беспочвенно и по-своему иронично. Во-первых, автофикшен в России издают три-четыре небольших издательства. Во-вторых, если посмотреть на тиражи, то автофикшен существенно проигрывает тому же фэнтези, особенно переводному. Общий тираж «Раны» Оксаны Васякиной в бумаге — 11 000 экземпляров. Это меньше, чем тиражи классических романов российских авторов, и в десятки раз меньше, чем фэнтези.

Как выглядит читатель современной прозы?

Татьяна Соловьева: Он очень разный, потому что и современная проза очень разная — жанровая и классическая, детективная и фантастическая. Но в любом случае это человек, который в наши дни, предлагающие огромный выбор вариантов досуга, при дефиците времени на этот самый досуг, находит время на то, чтобы читать или слушать книги. Это человек, который умеет получать удовольствие от текста, который готов к внутренней работе и усилию.